Он прижал палец к ее губам и с улыбкой покачал головой. Потом его губы разжались, и он сказал:
— Доброе утро! Пора вставать. Уже девять.
Мануэла недовольно протерла глаза, но не сразу сообразила, где находится. Возвращение к реальности было подобно удару обухом по голове. На борту «Карибской жемчужины»! В одной каюте с невыносимым парнем, который мало того, что заставил ее лезть на стенку, так еще имеет наглость являться ей в эротических снах!
Она разом села и зажмурилась. Какой бес в нее вселился! И вдруг ее словно из ушата окатило: а что, если все эти шепоты и стоны она извергала не только во сне? Что, если вслух произнесла его имя?! Мануэла почувствовала, как краска заливает ее до ушей.
Она украдкой глянула на соседа. Полностью одетый и свежий, он хлопотливо кружил по каюте, весело насвистывая какой-то мотивчик. Нет, похоже, он ничего не заметил. «Слава Богу!» — облегченно вздохнула Мануэла.
— А вы ранняя пташка! — Она от души зевнула. — Как можно в такую рань быть таким свежим и бодрым до отвращения?
Вал отвлекся от своих занятий и посмотрел на нее с задорным удивлением.
— Что значит «до отвращения»? И в какую такую рань? Я же сказал: уже больше девяти. Но если вы хотите пропустить завтрак, можете придавить еще пару часиков.
— Завтрак? — встрепенулась Мануэла. Только теперь она почувствовала, что жутко голодна. Она представила себе хрустящую булочку и чашку горячего кофе, и в желудке заурчало.
Вал рассмеялся:
— Очень вкусный завтрак. Но если хотите успеть, поторопитесь. Столовая будет открыта еще с полчаса, и вряд ли они станут вас ждать.
«Не такой уж он противный», — думала Мануэла, поглощая завтрак. Она тряхнула головой, отгоняя незваную мысль. Ну, допустим, Вал Фейберн пять минут этим утром вел себя, для разнообразия, не как круглый идиот. Ну и что же? Непотребным жеребцом он как был, так и остался. И никуда это не денется, она же ясно видит. Тем более непонятно, почему он вызывает в ней такое сильное влечение. Ну, хорош собой, можно даже сказать, абсолютно в ее вкусе, но что с того? Это еще не повод для эротических снов! Любая дура поймет, что от такого типа надо держаться подальше…
И все-таки последний сон никак не шел у нее из головы. Стоило прикрыть глаза, как над ней снова склонялось его лицо, а все внутренности выжигала поднимающаяся страсть.
Мануэла снова тряхнула головой и подняла веки. Все! Хватит! Так можно и с ума сойти! Так не ведут себя только что брошенные женщины. А может, как раз в этом все дело? Может быть, она, не отдавая себе отчета, хочет взять реванш? Доказать себе, что еще может нравиться мужчинам? Может быть, такой возбуждающей и горячей, как та, ради которой Ларс оставил ее! Как он там сказал — ты ангел?
Мануэле неожиданно вспомнился детский мультик и показалось, что это у нее на одном плече сидит ангел, а на другом бес, и каждый старается перетянуть ее на свою сторону. Вспомнилась дурацкая присказка классной дамы: «Хорошие девочки попадают на небо, плохие — куда ни попадя»… Только вот вопрос: хочется ли ей оставаться «хорошей девочкой»? Куда ее привела размеренная жизнь милой, уравновешенной, чуткой подруги? К унизительному положению невесты, брошенной женихом накануне свадьбы ради «плохой девочки»! Так с кем ты, Мануэла, с ангелом или с бесом?
Хорошей девочкой ты была долгих тридцать три года. Может, теперь стоит для разнообразия стать плохой и познать все прелести жизни? Отдавать то, что просят, и получать то, чего жаждешь сама? Без долгих рассуждений. Без стыда. Без уколов совести…
Бесенок на ее плече медленно, но верно отвоевывал позиции. Мануэла хихикнула и чуть не захлебнулась остывшим кофе. Как раз было бы в духе Кирстен: «У других матерей тоже симпатичные сыночки». Если уж говорить о мамочке Вала Фейберна, она постаралась на славу! В конце концов, что ей мешает завести любовную интрижку с этим безумно привлекательным голубоглазым парнем? Он свободен, она свободна. Никаких проблем! Получай себе удовольствие…
И все же… Что-то мешало Мануэле броситься в эту авантюру. Может быть, ее неопытность, а может, ангел на другом плече.
«Ладно, время — лучший советчик!» — махнула она рукой. А бесенок на плече ухмыльнулся: «Плохо не клади — в грех не вводи!»
Солнце стояло высоко в лазурно-голубом небе. Ни над головой, ни вдали не было видно ни облачка. И хотя было еще довольно рано, жара ощущалась. Но с моря дул легкий бриз, и она казалась вполне терпимой.
В ярко-розовом бикини и юбочке, едва прикрывающей трусики, Мануэла опустилась на один из многочисленных лежаков на солнечной палубе. Она перевернулась на живот и закрыла глаза. Да, здесь можно было по-настоящему расслабиться. Вскоре тихий, мерный плеск волн о борт теплохода и дальняя музыка из репродуктора убаюкали ее. Она забылась в легкой дремоте и проснулась от хихиканья у себя над ухом.
— Мамочка, посмотри-ка, у тети спина такого же цвета, как лифчик! — раздался звонкий голосок малышки.
— Не так громко, Ева, — послышался в ответ явно смущенный шепот матери. — Тете совсем не обязательно тебя слышать!
Мануэла еще немного полежала, гадая, о ком бы они могли говорить. Вроде бы на соседних лежаках никого не было. Стоило ей шевельнуться, как по ее спине заплясали тысячи маленьких обжигающих иголочек. Как ужаленная, она перекатилась на спину, и ей показалось, что она приземлилась на коврик факира, утыканный гвоздями. Мануэла вскочила и, вытягивая шею, попыталась заглянуть себе за спину. Картина ей открылась ужасная. Повсюду, куда не падала защитная тень тента, кожа стала индюшачье-красной и горела так, что на глазах у нее выступили слезы.
Она бросила взгляд на неоткрытый флакон крема от загара, сиротливо забытый у лежака, и чуть не отхлестала себя по щекам. Ну, нельзя же быть такой идиоткой! Теперь ее отпуск окончательно полетел псу под хвост.
— Давайте-ка я вам помогу! — Вал поднялся с кушетки и, опустившись на колени рядом с ней на широкой постели, властно протянул руку за пузырьком с целебным бальзамом. — Такими темпами вы и до утра не управитесь.
До сих пор его участие в процедуре сводилось к роли зрителя. Минут пять он развлекался, наблюдая, как она изгибается, тщетно стараясь натереть спину средством от ожогов.
Мануэла взбешенно фыркнула:
— А где вы были раньше?
— Вы же сами потребовали, чтобы я к вам не прикасался!
— Ну, если думаете, что у вас лучше получится… — неуверенно начала Мануэла.
Он проворно развязал тесемки ее лифчика и небрежным жестом — как будто так и надо! — откинул его в сторону. Мануэла хотела возмутиться, но промолчала, ощутив на своей многострадальной спине облегчающую прохладу молочка. Кончики его пальцев осторожно поглаживали горящую кожу, не причиняя боли. И от каждого его прикосновения в ней снова разгорался пожар, но на этот раз не от солнца, а от бесконечного желания. Он прошелся легким массажем по позвоночнику, и Мануэле пришлось закусить губу, чтобы не выдать себя учащенным дыханием.
