— Давай уже проверим, — не отставала бабуля.
Я мимолетно заметила, что она сняла с плеч рюкзачок и держит его как-то подозрительно. Словно собирается им кого-то лупить.
Проверим, конечно. Мне же все равно переодеться надо. Зубы от холода продолжали стучать, а на светлом ковровом покрытии коридора появились мокрые пятна от капающей с меня воды.
Дверь я открыла совершенно бесшумно. Словно два опытных разведчика, мы с бабулей прокрались из квадратного крохотного холла в гостиную. Почему туда? Да потому что именно оттуда доносились страстные вздохи и вопли.
Хорошо хоть в спальне не устроились.
Картина, конечно, впечатляла. Я так и замерла, глядя на два обнаженных тела на моем обеденном круглом столе. Вульф трудился над какой-то белобрысой девицей. Это она так орала. И царапала длинными ногтями то поверхность стола, то спину моего… видимо уже бывшего бойфренда.
Я кашлянула. Но девица в этот момент особо громко взвизгнула, и мое выступление прошло незамеченным.
— Не так ты, Евушка, делаешь, — вздохнула бабушка. — Тут по-другому надо.
С этими словами она подошла к парочке и со всего размаху припечатала рюкзаком Вульфа по заднице.
Нет, ну заниматься сексом они прекратили. Вульф с воплем отпрыгнул в сторону, приложился поясницей о край низко расположенной полки и взвыл от боли. Правильно, у меня квартира маленькая, не рассчитанная на подобные прыжки.
Девица завизжала и зачем-то начала прикрываться руками.
— Дорогая, а почему ты мокрая? — поинтересовался Вульф, прекратив орать.
Я подумала и честно ответила:
— Упала в фонтан. Тебя только это волнует? Только не надо говорить, что это не то, что я подумала. Или это был дружеский внутренний массаж?
Бабуля переводила восторженный взгляд с меня на Вульфа и обратно.
— А почему ты так рано? Мы же договорились встретиться у твоей мамы.
— Думаю, после такого наши с тобой планы несколько поменяются.
— Я, пожалуй, пойду, — промямлила девица, сползая со стола.
Я ее проигнорировала. Зато бабушка с интересом понаблюдала, как она собирает разбросанную по полу одежду, и громко прокомментировала:
— А у тебя, Ева, фигура лучше. Тут же одни кости. Небось воздухом одним питается.
— Я модель! — возмутилась белобрысая, натягивая и криво застегивая блузку.
— Одевайся, модель человека, — вздохнула я, — и выметайся. Радуйся, что я не люблю привлекать к себе внимание скандалами. А то бы ты уже голая по улице бегала и шмотки ловила, которые с балкона выпали.
Потом повернулась к Вульфу:
— Тебе особое приглашение надо? Ключи на стол, шмотки забирай, и вперед, за новой любовью.
— Ева, это ужасное недоразумение…
— Недоразумение было сегодня, когда я мужика в фонтан уронила. А это — измена. Глупая и подлая. Это же не первый раз, да?
— У нас любовь! — вдруг вмешалась белобрысая.
Ох, ну молчала бы!
— Дорогая, — не удержалась бабуля, — любовь — это когда готовы вместе по жизни идти. А у вас так, потрахушки.
— Ева, давай поговорим спокойно. — Вульф нервным жестом провел по светлым влажным волосам.
Я посмотрела на него, прошлась взглядом по красивому телу и поняла, что мне все равно. С таким же успехом можно смотреть на статую.
— Мы не будем разговаривать. Ты просто заберешь шмотки, девушку и свалишь. Иначе я вызову полицию. Поверь, я им найду что сказать.
Бабуля тем временем принялась подбадривающими криками подгонять белобрысую. И теснить ее к дверям. А Вульф понял, видимо, что это конец. Успел уяснить, что измен и вранья я не прощаю. И терять ему теперь нечего.
— Думаешь, ты такая незаменимая? — сообщил совершенно другим голосом.
Красивое лицо скривилось, так же как и губы. Которые еще сегодня ночью скользили по моему телу. Передернувшись, я вежливо сообщила, что незаменимых людей нет.
— Ты всегда такая! — крикнул вдруг бойфренд. — Надменная, уверенная в себе. Холодная и фригидная. Думаешь, я буду умолять простить и ползать в ногах? Ты себя-то видела? С такой внешностью так наплевать на себя. Тебе двадцать пять, часики тикают. Еще немного — и ты кому нужна будешь? Мышь компьютерная! Сама еще приползешь. Сука!
Дверь за ними захлопнулась. Вульф так спешил за белобрысой, что выскочил в чем мать родила. Одежду в руках унес.
— Вот и поговорили, — в тишине отметила бабушка.
А я поплелась в ванную, на ходу стягивая мокрую одежду.
Странно, но ревности или дикой обиды я не ощущала. Так же, как и не могла сказать, что сердце разбилось на куски. Скажем так, Вульф не стоил того, чтобы ради него испытывать столь яркие эмоции. Обидно? Да, немного. Все же почти год были вместе.
Уже стоя под горячим душем, упираясь руками в запотевшее стекло кабинки, я подумала, что, будь на его месте Хан, все было бы куда печальнее. Он относится к тому виду мужчин, кто одним лишь взглядом может покорить женское сердце.
Жаль, что я его больше не увижу.
Хотя, может, и к лучшему. Вдруг он из тех, кто изжеванными женскими сердцами устилает дорогу перед собой.
Глава 3
Двадцать один год назад. Польша.
Новый одноклассник отыскал Хана, когда тот сидел на заднем дворе школы, на каменной скамье за толстым дубом. Листья почти все облетели и теперь задумчиво шуршали, когда Хан лениво возил по ним ногой.
Он чувствовал себя странно. Пока что школа подавляла. Размерами, величием, гулким эхом в огромных коридорах и классах с высокими потолками. За семь лет Хан так привык к приюту, что тот ассоциировался у него с домом. А здесь… казалось, что его вырвали из привычной атмосферы в чужой холодный мир. И как жить в этом мире — пока неизвестно.
А еще он сильно скучал по друзьям и воспитателям. Особенно по пани Вишневской. По ее сказкам, по совместным вечерним просмотрам мультфильмов, по настольным играм. Когда Хан болел, она часто сидела рядом, приносила в кровать его любимые картофельные пирожки и разрешала читать допоздна.
Хан сердито вытер рукавом куртки защипавшие глаза. И услышал веселый голос:
— Что, домой хочешь?
Из-за дерева вышел одноклассник. Кажется, его звали Богданом. Да, точно, Богдан Ковальский, сын какого-то важного человека. Он не собирается драться? Хан на всякий случай поближе подтянул к себе сумку.
— Ты же из детского дома? — продолжал Богдан, пинком подбрасывая сухие листья в воздух.
— Да.
— Тебя там били?
— Нет! — возмутился Хан. Его никто и пальцем не трогал. В угол ставили — да. Ругали — да. Но бить…
