Глава 3
Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. Мгновение спустя в наружную дверь эхом раздался бешеный стук. Мы с Дэном колебались, пока не узнали голос Хуссейна, умолявшего пустить его в дом. Я совсем забыла о нем, оставшемся в «джипе».
Дэн осторожно открыл дверь, и Хуссейн юркнул внутрь. Его глаза за очками в роговой оправе были широко открыты от страха.
— Бандиты, — выдохнул он. — Нас всех убьют!
Я подошла к окну, посмотрела во двор, и, хотя ничего тревожного там не увидела, в воображении пронеслись страшные картины. Дэн ругался, возясь с «бреном»:
— Магазин должен входить куда-то сюда. Ну почему у него именно такой пулемет, какого я в глаза не видел? Ну же, черт побери, вставляйся!
— Быстрее, Дэн, — умоляла я. — Сюда кто-то идет!
Из-за угла бунгало послышался топот бегущего человека. Хуссейн застонал. К счастью, этим человеком оказался Керк. Очень быстро, с пистолетом в руке, он обогнул угол дома и, прыгая через три ступеньки, вскочил на крыльцо веранды. Я была ужасно рада видеть его. Как бы неприятен мне он ни был, исходила от всего его облика какая-то властная сила, придающая уверенности окружающим.
Не дожидаясь, пока мы откроем дверь, Керк перемахнул через подоконник и оказался в комнате.
— Отойдите от окна и лягте на пол за мебель. — Скомандовал он и бросил Дэну: — Я возьму «брен», а вы — мой пистолет.
Быстрыми привычными движениями он примкнул рожок к пулемету и перенес его к окну. Увидев, что я все еще стою, он рявкнул:
— Я же сказал — лечь!
Я повиновалась.
Потянулось ожидание. В полной тишине мы могли слышать дыхание друг друга. Без команды Дэн занял позицию у окна веранды с кольтом 45-го калибра в руке. Стрельба никогда не была тем, в чем он мог бы считаться знатоком или мастером, и меня охватила гордость за него.
Единственным оружием, которое он когда-либо держал в руках, была теннисная ракетка, но об этом вряд ли кто-нибудь догадался бы по его виду. Вероятно, он был воодушевлен уверенными действиями Керка.
Неожиданно мы услышали какой-то новый звук и поняли, что это шум мотора приближающегося автомобиля. Керк направил свой «брен» в сторону дороги, держа палец на спусковом крючке, но Дэн вдруг закричал:
— Не стреляйте! Это наш грузовик! За рулем Джи Ди, — он поднялся в проеме окна и помахал рукой. Находившиеся в машине тоже узнали его, что тут же засвидетельствовали ритмичными сигналами клаксона.
— Пригнитесь, — посоветовал Керк, — это может быть каким-то трюком, вы же слышали выстрелы.
— Все в порядке, я вам говорю. Возможно, это была ошибка. Эй, Джи Ди! Нордж! Это вы?
В ответ раздался громкий смех Джи Ди:
— А кого ты ждешь, Лэндис, может быть, Де Милле?
На всякий случай не выпуская оружия из рук, Керк с Дэном вышли на веранду, чтобы поздороваться с прибывшими.
Первым из грузовика появился Джи Ди. Он стал подбоченясь, разглядывая нас с напускной воинственностью.
— Как называется боевик, который вы здесь разыгрываете? — требовательно вопрошал он своим низким густым голосом. — Сперва те шутники хотели нас укокошить, теперь вы тут поджидаете, вооруженные до зубов.
Он заметил меня и подмигнул:
— Эй, белокурая красотка, а твой пулемет где?
Я широко улыбнулась в ответ, счастливая тем, что вижу его живым и здоровым и, как всегда, шумным. Джи Ди — на самом деле Джене Донато — был оператором-ветераном, он работал на студии так давно, что большинство актеров не помнили, сколько. До этого нам уже приходилось работать вместе.
Многие считали его слишком разбитным и вульгарным, что в принципе было правдой, — но я знала его намного лучше других: работяга, счастливый семьянин, ну, немного грубиян, но его простецкий шлепок пониже спины воспринимался как более невинное проявление дружеских чувств, чем взгляд, брошенный на тебя кем-то другим. Более того, он был настоящим художником, хотя внешне никак не походил на артиста: представьте себе низкую стену, сложенную из крепкого материала, и перед вами — портрет Джи Ди. Его лысина была окаймлена эдаким венчиком черных волосков, которые торчали двумя гордыми пучками перед его волосатыми ушами странной формы. И только руки выдавали его натуру, быстрые выразительные руки с такими разнообразными изящными жестами.
Керку, который, кроме первого впечатления, ничего не знал о Джи Ди, не было смешно. Он сказал холодно:
— Расскажите, пожалуйста, что произошло у ворот.
Дэн быстро представил их.
— Да разрази меня гром, если я знаю, — ответил Джи Ди. — Может, Эд рассмотрел лучше, а я был за рулем.
Эд Нордж, ассистент Джи Ди по постановке, был крупным мужчиной с покатыми плечами и тяжело свисающими руками. Он пояснил:
— Когда мы проезжали мимо стрелы-указателя, какие-то люди неожиданно открыли по нашей машине огонь. — В подтверждение он прикоснулся к отметинам от пуль на корпусе грузовика.
— Вы не останавливались для проверки? — недоверчиво спросил Керк.
— Мы и не знали, что это нужно делать, — удивился Джи Ди.
— Считайте, что вам повезло, мои люди имеют четкий приказ на такой случай.
— По мне били стрелки и получше, — заявил Джи Ди.
И это было правдой. Однажды, в минуту откровенности, он стыдливо показал мне два шрама на своей медвежьей груди — следы от немецких пуль, прошивших его насквозь.
— А как в этих краях со спиртным?
Несколько мгновений Керк изучал Джи Ди, потом со словами: «Вы бы лучше перенесли свои вещи внутрь до наступления темноты», — он вошел в дом.
— Какая муха его укусила? — пробормотал Джи Ди.
Дэн осмотрелся и, убедившись, что Керк действительно ушел, пародируя его английский акцент, произнес:
— Чрезвычайное положение, старина. Ты продемонстрировал поразительную бестактность и все такое, пренебрежительно отнесясь к его дурацкой войне, разве ты не понимаешь?
Джи Ди лишь пожал плечами, но Нордж был раздражен.
— Эти британские паке сагибы[3] действуют мне на нервы, — как всегда возбужденно заговорил он.
У Норджа было мягкое, но замкнутое лицо с недоверчивым ртом и косо срезанным подбородком. Коротко остриженные волосы и золотистый калифорнийский загар делали его похожим на спортсмена, хотя он имел репутацию своего рода интеллектуала. Правда, я не могла подтвердить это, так как из всей троицы знала его хуже всех.
И тем не менее я не была уверена, что и при более близком знакомстве разглядела бы в нем глубокого мыслителя.
