— Мы уже рассматривали подобный вариант. Все права ваши, но, если пожелаете, мы можем сделать для вас необходимые приготовления. Но возможно, вы предпочитаете заняться этим сами? Если так, можем порекомендовать издателя. Если же хотите передать права в руки хорошего французского литературного агента, есть агент с отличной репутацией — Жак Симон. Мы с ним давно имеем дело.
— Я планирую посетить Францию, — ответил Танкред, — и верю, что мне удастся встретиться с мистером Симоном.
— Я напишу ему письмо, — пообещал Джастис.
Было два часа ночи, когда Танкред перевернул последнюю страницу биографии Аттилы. Закрыв книгу, он задержал внимание на ее обложке, где излагалась краткая биография автора.
Марсель Давен, сообщалось в ней, филолог, изучавший древнюю историю в Сорбонне. А эта книга — плод его двадцатилетней изыскательской работы, многочисленных поездок в Венгрию и другие страны Европы для сбора информации.
Этот ученый, говорилось далее, ничего не принимает на веру, обращаясь только к подлинным источникам. Его по праву можно назвать самым авторитетным в мире специалистом по всем вопросам, касающимся исторического периода, с которым связано имя Аттилы — знаменитого гунна.
Книга издана в 1936 году в Париже, где и живет профессор Давен.
Танкред отложил книгу и забарабанил пальцами по краю стола. Затем встал, прошел в чулан, вынес оттуда кожаный саквояж и положил его на кровать. В саквояже лежало несколько экземпляров книги «Привет, Цезарь!» и кое-что из одежды. Не обращая на эти вещи внимания, Танкред вынул из кармана перочинный нож, открыл его и вставил лезвие в едва заметную щель между кожей и внутренней подкладкой саквояжа. Поорудовав лезвием, отслоил ее и извлек на свет небольшой пластиковый конверт. Затем отправился к туалетному столику, где, ловко орудуя пальцами, достал из конверта пожелтевший листок пергамента.
Этот листок был испещрен аккуратными латинскими буквами. Точек не было, и вообще написанное на пергаменте с трудом поддавалось прочтению, но Танкред уже давным-давно все это знал наизусть.
Он бегло пробежал глазами текст, потом вложил пергамент обратно в пластиковый конверт, однако не стал убирать его в саквояж.
Нахмурившись, Танкред прошел в ванную комнату и вскоре вышел оттуда с безопасной бритвой. Вынув лезвие из станка, он взял одну из книг «Привет, Цезарь!» и, открыв ее, начал врезаться в страницы.
После десяти минут прилежной работы в томике образовалась неглубокая — на двадцать страниц — полость. Танкред поместил туда конверт, разгладил страницы и наконец удовлетворенно кивнул.
Он как раз убирал саквояж в чулан, когда с удивлением услышал осторожный стук в дверь. Быстро глянув в сторону кровати, Танкред увидел обрезки бумаги от страниц, поэтому, зевая, отозвался:
— Да?
— Месье Танкред, — послышался голос венгра Драгара, — вы уже проснулись?
— Нет, только просыпаюсь, — ответил Танкред. — Что вам угодно?
— Хотелось бы еще немного побеседовать с вами.
— Завтра, — огрызнулся Танкред. — Завтра вы меня увидите.
— Завтра я покидаю Лондон, — пояснил Драгар. — Нельзя ли поговорить с вами хотя бы секунду?..
— Я уже сказал вам «нет». Ваше предложение меня не интересует. И не заинтересует ни завтра, ни на следующей неделе. Даже через год. Спокойной ночи!
— Ладно, — буркнул венгр, — но вы еще пожалеете об этом, когда прочитаете в газетах о найденных сокровищах моего предка, величайших сокровищах, которые…
— Спокойной ночи! — перебил его Танкред.
Больше из-за двери не доносилось никаких слов. Выждав пару секунд, Танкред подкрался к двери, приложил к ней ухо. Снаружи царила полнейшая тишина.
Он покачал головой и вернулся к биографии Аттилы-гунна. Уселся на стул, открыл книгу и принялся перечитывать третью главу, но минут через десять начал зевать и закрыл книгу.
Глава 6
Отель, построенный в последние годы Второй империи, модернизировали как раз перед началом Первой мировой войны. Его лифты, как минимум, три раза в неделю стремились выйти из строя, штукатурка грозила обвалиться на голову, но номера были большими и по скромным ценам.
Поселившись, Танкред сразу же позавтракал, затем вернулся в номер, чтобы распаковать вещи, хотя по старой армейской привычке путешествовал налегке. Он отнес немногие предметы туалета в древнюю ванную комнату и вернулся в гостиную, как раз когда раздался стук в дверь.
— Да? — откликнулся Танкред, ожидая услышать горничную.
Дверь открылась — и Танкред, которого нелегко было удивить, едва удержался, чтобы не свистнуть.
В двери стояла женщина. Она уже разменяла третий десяток и находилась то ли в его середине, то ли в конце. Роста около пяти футов и трех дюймов, тонкая, однако великолепно сложенная. На ней было голубое шелковое платье. В руке женщина держала сигарету, которую теперь подняла, чтобы привлечь внимание хозяина номера.
— Простите, нет ли у вас спичек? — спросила она хорошо поставленным голосом с легким акцентом.
Танкред ухмыльнулся:
— Мне по душе знакомство типа: «Нельзя ли попросить у вас спичку?» Просто и в лоб. Мужчина получает инициативу.
Женщина закрыла за собой дверь и прошла в номер. Затем открыла сумочку, достала из нее зажигалку, а открытую сумочку протянула Танкреду:
— Пожалуйста, загляните внутрь и сделайте какой-нибудь вывод.
Он взял сумку, насквозь пропахшую духами и пудрой. В ней находился бумажник из свиной кожи. Танкред вытащил его.
— Это, что ли?
Она прикурила сигарету и кивнула:
— Посмотрите!
Он вытащил толстую пачку хрустящих банкнотов. Прошелестел всю и увидел деньги в тысячу и даже в пять тысяч франков.
— Неплохо, — вырвалось у него.
— Это чтобы вы не подумали, что я… — Женщина нахмурилась. — Как нынче говорят в Америке… ловчиха… профура?
Он усмехнулся:
— Вам известно, что я американец?
— Конечно. Все об этом знают.
— Все?
— В отеле — да. Официант показал мне на вас, когда вы недавно завтракали. Вы писатель.
— Вы были в ресторане? Я вас не видел.
— Я сидела в кабинке, в дальнем углу. Я живу здесь. Когда бываю в Париже.
— И как часто вы бываете в Париже?
— Париж, Лондон, Берлин. — Она выпустила плотную струю табачного дыма. — Иногда отправляюсь на Ривьеру. Недавно посетила Рим и Вену. Гранд-тур. Я часто его совершаю. — Она дразняще улыбнулась. — Полагаю, вы, как и подобает такому респектабельному американцу, приняли меня за авантюристку?
— Вы очень хорошо одеты, и у вас есть деньги. И вы очень красивы.
