– Вот и умница! – обрадовалась мать.
– Может быть, я ему не понравилась?
– Я так не думаю. Уверена, что скоро он снова придет в наш дом.
– Я перемыла всю посуду, – доложила Сумайя, входя в комнату. – Мона, почему ты такая грустная? Тебе не понравился жених?
– Ну ладно, я пойду к отцу. – Мать в последний раз с тревогой взглянула на старшую дочь и вышла из комнаты.
– Все в порядке, Сумайя. Наверное, глупо было ожидать, что мы полюбим друг друга с первого взгляда.
– Он вполне ничего. Если ты против, я могу выйти за него замуж.
Мона расхохоталась и бросила в сестру подушку.
– Забирай, если хочешь.
– Хорошими женихами не разбрасываются, – с серьезным видом заявила Сумайя.
Мона снова прыснула со смеху.
– Мама говорит то же самое, – подтвердила она. – Но я не уверена, что мне это нужно. Ладно, время покажет. Давай спать.
На следующий день Моне стало казаться, что встреча с Ахмедом ей приснилась. Но вечером он позвонил ее отцу и попросил разрешения прийти еще раз.
Она уже почти не нервничала. Происходящее стало казаться Моне просто спектаклем, в котором ей вдруг отвели главную роль. Она села и с помощью Сумайи написала список тем, на которые можно поговорить с женихом. На этот раз Ахмед с матерью были приглашены на ужин.
Встреча прошла в том же составе. Мона вновь исподтишка приглядывалась к жениху, пытаясь угадать в нем те черты и качества, за которые она, по мнению родных, должна его полюбить.
После еды Моне и Ахмеду подали чай в гостиную, а остальные переместились в холл. Вновь повисла неловкая пауза.
– Мона, – откашлялся Ахмед, – разреши задать тебе несколько вопросов.
– Конечно, – потупилась она.
– К тебе уже кто-нибудь сватался?
– Что? В смысле?.. Нет, пока никого, – покраснела Мона.
– И я тебе нравлюсь? – вдруг спросил Ахмед.
– Ну, – покраснела Мона, – да, то есть… Я не знаю. Прости, прошло слишком мало времени. Ты кажешься очень приятным человеком, но мне пока трудно представить тебя в роли своего мужа.
– А в роли жениха?
– Ну… наверное… то есть…
– Я хочу, чтобы мы обручились.
– Да? – пролепетала Мона, совершенно растерявшись. – Все так быстро…
– Если ты не готова, я не стану тебя торопить. Но ты же понимаешь: лучше узнавать друг друга после помолвки, чтобы не было сплетен. Я беспокоюсь в первую очередь за твою репутацию.
– Да… конечно… ты прав… – бормотала Мона.
– То есть ты согласна? – обрадовался Ахмед. – Ну вот и прекрасно! Мама!
Через минуту семья вновь собралась в гостиной. Родители казались весьма довольными тем, как все сложилось. Моне вдруг стало не по себе.
– Ну что же, будем читать аль-Фатиху[7], – предложил отец. Остальные закивали.
Будто бы сквозь сон Мона слышала знакомые с детства слова:
«Аузубилляхи мина-шайтанирраджим…» – Неужели это действительно моя помолвка?
«Бисмилляхиррахманирахим». – Господи, помоги мне.
«АльхамдулиЛлахи рабби-ль алямин»… – Может, это и правда моя судьба?
Голос отца звучал монотонно и успокаивающе.
В этот момент Мона отчаянно молила Бога, чтобы все сложилось именно так, как обещали ее родители.
После прочтения аль-Фатихи мать принесла сок. Все улыбались и поздравляли жениха с невестой. Шабка[8] была назначена на послезавтра. Моне казалось, что еще чуть-чуть, и она упадет в обморок.
Когда гости ушли, мать и сестра поочередно задушили Мону в объятиях.
– Ну? Как ты себя чувствуешь?
– Не знаю, – честно призналась Мона. – Все слишком быстро. Мне как-то нехорошо.
– Присядь, присядь, дочка. Все пройдет. Тебе просто нужно время осознать, что теперь ты невеста.
– Ахмед будет прекрасным мужем! – в который раз повторил отец.
– Надеюсь, – прошептала Мона.
– Я поеду с тобой покупать золото, – заявила Сумайя.
– Конечно, – подтвердил отец. – И мама поедет, и другие родственницы. Сейчас уже поздно всех обзванивать, но завтра я им обязательно сообщу.
Мона чувствовала себя щепкой, которую уносит в океан.
Той ночью она так и не смогла уснуть.
Невеста… Как странно. Она постоянно твердила это слово, едва шевеля губами, будто пытаясь распробовать его на вкус. Мона вдруг поняла, что детство закончилось, и ей вдруг нестерпимо захотелось вернуть хоть несколько дней из своего недавнего прошлого – прошлого, в котором не было никакого Ахмеда. И от понимания того, что это невозможно, что все изменилось решительно и бесповоротно, глаза Моны наполнялись слезами – первыми слезами ее взрослой жизни.
На следующий день она едва нашла силы встать после бессонной ночи. По дороге в школу Мона хранила молчание, зато Сумайя болтала за двоих. Вскоре к ним присоединились подружки, и весть о том, что у Моны есть жених, молниеносно облетела всю школу. Девушка чувствовала себя овцой, которую ведут на заклание. Отовсюду доносились поздравления, и она, смирившись с неизбежным и начисто отключив голову, автоматически на них отвечала.
Что происходило на уроках, Мона не запомнила. Сразу после занятий она решительно сказала сестре, что ей надо навестить Линду, и убежала, не слушая ее возражений.
– Я так и знала, что это ты, – приветливо улыбнулась Линда. – Заходи.
– Мы помолвлены, – выдохнула Мона. – Вчера читали Фатиху.
– Поздравляю!
– Спасибо. Не нальешь воды?
– Конечно. Только тише – Карим спит. – Линда поставила перед Моной стакан с холодной водой и села напротив. – Как все прошло?
– Быстро, – призналась Мона. – Я и опомниться не успела. Думала, мы поговорим, даже темы для беседы составила. А он сразу спросил, согласна ли я на помолвку. Я так растерялось…
– Бедняжка, – вздохнула Линда.
– А теперь все уже знают, – продолжила жаловаться Мона. – Соседи, друзья в школе. Отец обзванивает родных, мать готовится к празднику. Сегодня вечером идем выбирать платье.
– Что-то не вижу особой радости, – заметила Линда.
– Все уверены, что я должна быть безумно счастлива. А мне страшно. Мы же с ним почти незнакомы!
