Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Среди них у нее имелись любимцы. Она знала о них все: когда кто умер, в каком возрасте, а иногда и как это случилось. Помнила их имена и наизусть выучила надписи на надгробиях. Они были для нее живее, чем живые, эти шеренги горячо любимых жен и матерей, почтенных торговцев, незабвенных отцов и горько оплакиваемых детей.
Новые могилы ее почти не интересовали, хотя она издали наблюдала за похоронами, а потом подбиралась поближе, чтобы прочитать открытки с соболезнованиями. Больше всего она любила давние, заброшенные овалы могильных холмиков и изъеденные непогодой, раскрошившиеся каменные надгробия с почти стертыми временем надписями на них. Вокруг именно таких имен давным-давно умерших людей и плела она свои детские фантазии.
Даже смену времен года она наблюдала по изменениям, происходившим на кладбище. Золотистые и лиловые пики первых крокусов, пробивающихся сквозь твердую землю. Апрель с его россыпью желтых нарциссов. На Пасху, когда родные покойных празднично украшали могилы, кладбище расцвечивалось желтым и белым. В разгар лета над ним витали запахи луговых трав и земли — будто мертвые вдыхали напоенный цветочным ароматом воздух и выдыхали собственные таинственные миазмы. Солнечный свет играл на граните и мраморе, старушки в испачканных платьях шаркали со своими вазами к крану за часовней, чтобы наполнить их водой… Первый зимний снег проделывал с кладбищем удивительную метаморфозу, надевая на мраморных ангелов причудливые высокие искрящиеся шапочки. В оттепель она не отходила от окна, чтобы не пропустить момент, когда величественное снежное убранство соскользнет и укутанные в белые саваны фигуры вновь предстанут в своем подлинном обличье.
Лишь один раз она спросила об отце, но свойственным детям чутьем поняла, что это тема, которую по неким загадочным взрослым соображениям лучше не поднимать. Она сидела тогда за кухонным столом, делала домашние задания, а тетя готовила ужин. Подняв голову от учебника истории, девочка спросила:
— А где похоронен папа?
Сковородка грохнулась о плиту, кухонная вилка выпала у тети из рук. Далеко не сразу она подняла ее, вымыла, отчистила грязное пятно с пола. Ребенок повторил вопрос:
— Где похоронен папа?
— На севере. В Кридоне, возле Ноттингема, рядом с твоей мамой и бабушкой.
— А мне можно поехать туда? Навестить его?
— Когда подрастешь. Какой смысл поклоняться могилам? Мертвых в них нет.
— А кто за ними ухаживает?
— За могилами? Кладбищенские служители. Ты давай, делай уроки.
Она не спросила о матери, которая умерла при ее рождении. Собственная покинутость всегда казалась ей неслучайной, и втайне она испытывала чувство вины. «Ты убила свою мать». Кто-то, обронив эти слова, возложил на нее тяжкое бремя. Она не позволяла себе думать о матери, но помнила, что папа всегда находился с ней, любил ее и не хотел умирать и оставлять ее одну. Когда-нибудь она сама, тайно, найдет его могилу. И не просто придет на нее однажды, а будет приходить каждую неделю. Станет ухаживать за ней, сажать цветы, стричь траву — как те старушки на местном кладбище. А если на его могиле нет надгробья, то она купит камень и закажет надпись на нем: его имя и эпитафию, которую выберет сама. Правда, придется подождать, пока она вырастет, окончит школу, начнет работать и накопит достаточно денег. Но однажды она непременно найдет своего отца. И тогда у нее появится своя могила, она будет навещать ее и ухаживать за ней. Долги любви нужно отдавать.
Через четыре года после того, как она поселилась на Алма-Террас, из Австралии приехал тетин брат. Внешне они с сестрой были похожи: оплывшие фигуры с короткими ногами, маленькие глазки на квадратных пухлых лицах. Но дядя Нед обладал дерзкой уверенностью и веселым добродушием, настолько чуждыми его замкнутой нерешительной сестре, что трудно было поверить в их родство. Две недели в маленьком доме царили его пронзительный иностранный голос и мужская самоуверенность. Были необычные развлечения, обеды в Уэст-Энде, шоу в Эрлс-Корте[1]. Дядя Нед был очень добр с девочкой, щедро одаривал ее карманными деньгами и однажды утром, направляясь за своим бюллетенем лошадиных скачек, даже прогулялся с ней по кладбищу. Вечером, спускаясь к ужину по лестнице, она услышала обрывки разговора — взрослой беседы, смысл которой в то время был ей непонятен, но фразы запали в память и остались там навсегда.
Сначала хриплый рокот дядиного голоса:
— Мы стояли и вместе смотрели на это надгробие. «Обожаемому мужу и отцу, разлученному с нами внезапно 14 марта 1892 года» — что-то в этом роде. Обломки мрамора, треснувшая урна, огромный ангел, рукой указывающий вверх, — ну, вы видели такие. А потом девочка повернулась ко мне. «Папа тоже умер неожиданно», — сказала она. Вот и выкручивайся тут. Что, Господи помилуй, заставило ее это произнести? Меня это напугало, должен вам признаться. Я не знал, куда деть глаза и как убраться с этого чертова кладбища. Хоть на Сент-Килду[2] — оттуда вид получше, это уж точно.
Подобравшись поближе, она напрягла слух, надеясь услышать, что пробормотала в ответ тетя. Тщетно. А потом снова донесся дядин голос:
— Эта старая сука никогда так и не простила ему, что Хелен забеременела от него. Никто не был достаточно хорош для ее единственной драгоценной доченьки. А когда Хелен умерла родами, она его и в этом обвинила. Бедный парень. Сидни навлек на себя несчастья в тот самый момент, когда положил глаз на эту девушку.
Снова неразборчивые голоса, звук тетиных шагов от стола к плите, скрип стула. Затем голос дяди Неда:
— Забавная девчушка, правда? Старомодная. Можно сказать, болезненно впечатлительная. Будто вся ее жизнь и жизнь проклятого кота — там, на этом кладбище костей. И внешне — вылитый отец. Точно вам говорю: я даже испугался. Смотрит на меня его глазами и выдает: «Мой папа тоже умер неожиданно». Да-а-а, доложу я вам. Хорошо еще, что имя такое обычное, — труднее найти. Сколько уже лет прошло? Четыре года? А кажется, что больше.
Только одно насторожило ее в этом разговоре. Дядя Нед уговаривал их переехать к нему в Австралию. Значит, ее могли увезти с Алма-Террас, тогда она больше никогда не увидит свое кладбище и, вероятно, придется ждать много лет, прежде чем она накопит достаточно денег, чтобы вернуться в Англию и отыскать могилу отца. Как она сможет регулярно посещать ее, живя на другом конце света? После отъезда дяди Неда прошло много месяцев, но однажды она увидела, как сквозь почтовую щель просунулся и упал на пол конверт с австралийской маркой. Ледяной страх сковал ей сердце.
Волновалась она, как оказалось, напрасно. Они покинули Англию только в октябре 1966 года, причем без нее. Когда воскресным утром за завтраком родственники сообщили ей эту новость, стало очевидно, что они и не думали брать ее с собой. Верные долгу, они дождались, пока она окончит школу и начнет сама зарабатывать на жизнь — стенографисткой в местном агентстве недвижимости. Ее будущее было обеспечено. Они сделали все, чего требовала от них совесть. Неуверенно и немного стыдливо объяснили ей свое решение, словно считали, что это для нее важно: артрит причиняет все больше неприятностей тете, они мечтают о солнце, дядя Нед — их единственный близкий родственник, и никто из них не становится моложе. План, который они мучительно шепотом обсуждали месяцами, за закрытой дверью, состоял в том, чтобы полгода провести на Сент-Килде, а потом, если им понравится в Австралии, подать документы на эмиграцию. Дом на Алма-Террас будет продан, чтобы оплатить перелет. Он уже выставлен на продажу. Но они позаботились и о ней. Когда они сообщили, что́ сделали для нее, ей пришлось низко склониться над тарелкой, чтобы не выдать своего восторга. Миссис Морган, жившая через три дома от них, согласилась взять ее квартиранткой, если она не возражает против того, чтобы поселиться в маленькой комнате, окнами выходящей на кладбище. В приливе бурной радости она не услышала того, что добавила тетя. Все знали, как миссис Морган относится к кошкам; Блэки придется усыпить.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
