Анне стало не по себе. Папина версия истории была всегда одной и той же. На самом деле папу уволили из-за того, что мама называет межличностным конфликтом. Но это был секрет. Большой секрет, о котором не положено знать. В школе она об этом не говорила. Сейчас она стала думать, что уже тогда ей было предопределено жить в обстановке секретности. Спустя год папа снова устроился на работу. И это тоже никогда не обсуждалось.
Кен Грин не проронил ни слова ни про устройство мира, ни про особенности современных бизнесменов.
— И как вам удалось выжить в период рационализации? Вы занимали какую-нибудь важную должность? — спросил он.
Анна непроизвольно прикрыла рот рукой. Еще никто в этом доме не был так прямолинеен. Мать Анны переводила взгляд с одного лица на другое. Воцарилась небольшая пауза.
— Мне выжить не удалось, скажем так. Я был вне игры в течение года. Но потом меня вернули, когда произошли некоторые кадровые перестановки и разногласия были улажены.
Анна так и не убрала руку от лица. Впервые в жизни ее отец признал вслух, что был без работы год. Ей было даже страшно посмотреть на маму.
Кен кивнул:
— Так случается часто. Это все равно что забросить все детали в один мешок, затем начать сильно его трясти и случайно выронить несколько предметов на пол. Хотя не всегда детали ставят на нужное место, не правда ли? — Кен улыбнулся.
Анна посмотрела на Кена Грина так, словно никогда раньше не видела его. Что он себе позволял: сидел в этой комнате и расспрашивал ее родителей о вещах, которые всегда были запрещенными темами. А если родители подумают, что она с ним обсуждала семейные дела?
К счастью, папа отнесся ко всему легко. Он был увлечен своим рассказом. Например, он сам возглавлял специальные проекты, хотя в действительности должен был быть исполнительным директором. Возглавлять специальные проекты — это название, которое не значило ничего или очень мало. Это была псевдоработа.
— В конце концов, решать вам, что вы сделаете с этой псевдоработой. Такая и у меня, и у Анны, и мы каждый по-своему стараемся извлечь из нее как можно больше прибыли.
— У меня не псевдоработа! — воскликнула Анна.
— Но она могла бы так называться, не так ли? На ней нет возможности продвинуться по карьерной лестнице. Просто для тебя это хорошая работа, потому что ты делаешь ее хорошей. Ты читаешь каталоги, интересуешься издательским делом, понимаешь, откуда книги берутся и зачем их покупают. А могла бы стоять и красить ногти, как твоя коллега с фиолетовыми волосами.
Мама Анны хмыкнула.
— Ну конечно, Кен, когда ты молод, ты можешь работать кем угодно, извлекать пользу из всего, это правильно, но когда ты становишься старше…
— Значит, вы все делаете правильно. — Кен не унимался.
— Да ладно тебе, не льсти мне…
— Я и не пытался. Вам не может быть больше сорока шести или сорока семи.
Анна кусала губы и корила себя за то, что пригласила его домой.
— Ну да, сорок семь мне исполняется, — сказал отец.
— И разве это старый? Старый — это пятьдесят шесть или даже шестьдесят шесть.
— Дейдра, а мы не можем нарезать мясо на четыре куска? Этот молодой человек благоприятно на меня влияет, он должен остаться с нами на ужин.
Анна пылала от негодования. Если он сейчас согласится, она никогда не простит его.
— Мистер Дойл, миссис Дойл, спасибо, но нет. В другой раз я с радостью, а сейчас я оставлю вас наслаждаться вечером в семейном кругу.
— Но нам будет приятно…
— Не сегодня, я знаю, Анна хочет поговорить с вами.
— Я уверена, что ничего страшного не будет, если… — Мать перевела взгляд с дочери на этого приятного молодого человека с темными волосами и карими глазами. «Ну конечно, — подумала она, — Анна не могла приехать домой, чтобы сообщить им какую-нибудь новость о нем. Или у нее что-то написано на лице?»
Кен вывел ее из заблуждения:
— Это семейный вопрос — она собирается обсудить с вами вашу серебряную свадьбу и как вы будете ее праздновать.
Десмонд Дойл был явно расстроен, что Кен собирался уходить.
— Ну, это же не надолго, — сказал он.
— Не знаю, на сколько это, но уверен, что самое главное сейчас — обсудить то, что нужно вам всем, и я знаю, что Анна приехала именно из-за этого, поэтому я вас оставлю.
Когда он уходил, он всем пожал руки, даже Анне.
Они все смотрели, как он выезжал на дорогу и посигналил им на прощание.
Трое Дойлов стояли молча на крыльце дома двадцать шесть по Розмери Драйв.
Анна повернулась к родителям и заговорила:
— Я лишь упомянула в разговоре с ним, что у нас будет праздник. Не знаю, зачем он раздул из этого такого слона.
Но у нее было впечатление, что родители ее не слушают.
— И это не единственная причина, по которой я приехала. Я хотела увидеть вас обоих.
И снова тишина в ответ.
— Я знаю, вы мне не поверите, но я сказала ему все это просто потому… потому что должна была сказать хоть что-то.
— Он очень приятный молодой человек, — сказал Десмонд Дойл.
— Симпатичный и умный, — добавила Дейдра Дойл.
Анну словно окатили холодной водой. Они уже сравнивали его с Джо Эшем. С ее любимым Джо Эшем, которого она обожала. И сравнивали не в пользу Джо.
— Ну да, — протянула она.
— Ты раньше не часто о нем говорила, — припомнила ее мама.
— Да, мама, ему ты тоже это сказала через две секунды после того, как увидела его в первый раз.
— Не хами матери, — повысил голос Десмонд Дойл.
— В конце концов, мне двадцать три года, я уже не маленькая! — вспылила Анна.
— Не понимаю, из-за чего ты так расстроилась, — недоумевала мать. — Мы задали нормальные вопросы, не говоря уже о том, каким хорошим оказался твой приятель, а ты спускаешь на нас собак.
— Простите. — И это снова была прежняя Анна.
— Ты действительно устала после тяжелого дня, а после выпитого тебе стало еще хуже.
Анна щелкнула костяшками пальцев.
Они вернулись в дом и сели в гостиной напротив стены с фотографиями.
— Что бы нам сейчас съесть? — спросила мама, поглядывая то на одного, то на другую.
— Мама специально поехала сегодня в магазин, когда узнала, что ты приедешь, — пояснил папа.
На минуту Анне захотелось, чтобы Кен никуда не уезжал, чтобы он был сейчас здесь и помог ей справиться с этим неприятным разговором. Если бы Кен был здесь, он сказал бы: «Давайте на минутку забудем о еде и поговорим о том, чего вам действительно хочется на юбилей свадьбы». Да-да, именно так он бы и сказал. Он бы не стал говорить ни про то, что стоило бы сделать, ни про то, чего можно было ожидать или как все нужно организовать. Он бы сказал все просто и прямо, как сообщил, что уезжает, потому что Анне надо поговорить с родителями.
