— Можете подождать здесь минутку?
— У меня есть выбор? — огрызнулась Анника и отвернулась.
Здесь было светлее. Анника смогла разглядеть мраморные бюсты над дверями, бронзовые петли и дверные ручки, стилизованные канделябры.
— Слушайте, мне пора писать репортаж, — снова заговорила Анника, но офицер уже исчез.
Открылась одна из дверей, оттуда кто-то окликнул Аннику по имени. Из двери лился яркий свет, освещая картину на противоположной стене коридора. Анника, не говоря ни слова, вошла в кабинет.
— Закрой за собой дверь.
Прозвучавший голос заставил Аннику остановиться.
— Мне следовало бы догадаться, что ты здесь.
Инспектор К. был небрит, лицо выглядело помятым от усталости.
— Я решил сам допросить тебя, — сказал он, усаживаясь во главе тяжелого дубового стола. — Садись.
Он жестом показал Аннике место слева от себя, включил магнитофон и налил себе стакан воды.
— Допрос Анники Бенгтзон, корреспондента газеты «Квельспрессен». Дата рождения и полное имя будут внесены в протокол позже. Допрос проводит инспектор полиции К., в малом кабинете ратуши Стокгольма в четверг, десятого декабря в…
Он умолк, провел рукой по волосам. Анника поудобнее устроилась в кресле из черного дерева с красной кожаной обивкой. С портрета на стене на нее смотрел важный господин в мундире.
— …двадцать три часа двадцать одну минуту, — закончил К. фразу. — Вы видели подозрительного человека в Голубом зале приблизительно в десять часов сорок пять минут, не так ли?
Анника поставила на пол сумку и сложила руки на коленях, прислушиваясь к доносившемуся словно из другого мира шуму уличного движения.
— Я не знала в тот момент, что она вела себя подозрительно, — ответила Анника.
— Можете ли вы описать, что произошло?
— Не произошло ничего особенного. — Голос Анники стал неприятно визгливым. — Мне некогда сидеть тут и вести светскую беседу. Я не видела ничего особенного. Я танцевала, когда меня толкнула какая-то девушка. Какая-то чепуха. Я сижу здесь, а в редакции все ждут мою статью…
Инспектор потянулся вперед и выключил магнитофон.
— А теперь послушай меня, сучка, охотница за передовицами, — сказал К., склонившись к Аннике. — Сейчас не самое подходящее время отстаивать свое «я». Ты расскажешь мне все, что видела, и расскажешь здесь и сейчас. Это произошло полчаса назад, и ты была одной из тех, кто находился ближе всех к месту преступления.
Она некоторое время изумленно смотрела на К., потом скользнула взглядом по темным полкам с книгами в кожаных переплетах и кивнула.
«Неужели он и вправду обозвал меня „сучкой“?»
— Более подробно мы допросим тебя позже, — проговорил К. более дружелюбно и устало. — Сейчас нам необходимо описание. Рассказывай все в хронологическом порядке, с того момента, когда ты увидела эту девушку, а дальше уже мы сами будем решать, что там важно, а что нет.
Он снова включил магнитофон. Анника откашлялась и постаралась сбросить напряжение.
— Это была женщина, — сказала она, — женщина, которая толкнула меня локтем, потом наступила мне на ногу.
— Как выглядела эта женщина?
Аннике показалось, что сейчас вся эта комната вместе с парадными портретами рухнет ей на голову. Она прикрыла глаза и провела по ним пальцами.
— Не знаю, — ответила она.
В сумке начал звонить сотовый телефон. От этого звука Анника собралась. Они оба ждали, когда телефон перестанет звонить.
— Хорошо, попробуем подойти с другой стороны, — сказал К., когда наступила тишина. — Где ты находилась, когда она тебя толкнула?
Анника вспомнила музыку, блеск, счастье, темноту, треск.
— Я была на танцевальной площадке, танцевала. В конце Золотого зала, в конце, противоположном от хора с оркестром.
— С кем ты танцевала?
Растерянность и стыд залили краской лицо Анники, она опустила глаза.
— Его зовут Боссе, он корреспондент оппозиционной газеты.
— Высокий, хорошо сложенный блондин?
Анника кивнула, по-прежнему глядя на свои колени.
Уши ее горели.
— Будь добра, ответь.
— Да, — сказала она, пожалуй, слишком громко. Потом выпрямилась. — Да, с ним.
— Может быть, он что-то видел?
— Очевидно, да, хотя я не думаю, что она шла к нему.
— Что случилось потом?
Что случилось потом? Ничего. Ничего. Во всяком случае, она больше не видела ничего.
— Не знаю, — ответила Анника. — Я повернулась к женщине спиной и больше ничего не видела.
— И ничего не слышала?
Что она слышала — гомон, музыку, свое собственное дыхание?
— Только пару звуков «паф».
— «Паф»?
— Это были два приглушенных шума, как будто из груши выпустили воздух. Я обернулась и увидела падающего на колени мужчину. Он танцевал с женщиной, а она удивленно смотрела, как он падает, потом она посмотрела на меня, а затем на свою грудь, я тоже посмотрела туда и увидела на ее платье кровь. Кровь толчками вырывалась из ее груди. Женщина снова посмотрела на меня, а потом рухнула на пол. И все начали дико кричать…
— Когда прозвучало второе «паф»?
Анника недоуменно посмотрела на К.
— Второе?
— Ты же сказала, что услышала пару «паф».
— Разве? Ну, не знаю. Прозвучало «паф», потом женщина посмотрела на меня, а потом было еще «паф», да, это был второй звук, я думаю…
— Как далеко ты была от этой пары, когда они упали?
Анника задумалась на несколько секунд.
— Я находилась от них в двух — двух с половиной метрах.
— Ты видела толкнувшую тебя женщину, когда они упали?
Видела ли она ее? Видела ли она ту женщину? Видела ли она узкие бретельки?
— Бретельки, — сказала она. — На ее плечах были узкие бретельки. Или это был ремень сумки.
К. кивнул и что-то записал в блокноте.
Анника прижала пальцы к глазам и попыталась вспомнить образы, вспомнить свое настроение — что она слышала, что воспринимала, помимо всех этих звуков?
Рука Боссе жгла ей спину сквозь платье. Он прижимал ее так сильно, что она животом ощущала его напряженный член. Ее рука лежала у него на шее. Это она чувствовала, это она и запомнила. Музыка была лишь скучным обрамлением, завесой, позволявшей им быть близко друг к другу в вихре золотого света.
— Меня ткнули локтем в бок, — неуверенно сказала Анника. — Потом кто-то наступил мне на ногу. Не помню, что было сначала.
