Хотя Кеннеди хотел пощадить города, Макнамара со временем понял, что невозможно взять на прицел всё советское оружие, не запустив очередной дорогостоящий раунд гонки вооружений; это была бы бесконечная эскалация. В итоге Макнамара сменил стратегию на то, что он назвал «гарантированным уничтожением»: требовалось накопить достаточно оружия, чтобы уничтожить 20–25 % советского населения и 50 % промышленной базы СССР. Макнамара ограничился тысячей ракет «Минитмен». «Главная причина того, что нужно остановиться на 1000 ракет “Минитмен”, 41 субмарине “Поларис” и примерно 500 стратегических бомбардировщиках, — это то, что большее количество вооружений не оправдает свою цену», — заключили его аналитики. Макнамара надеялся, что СССР тоже перестанет строить новые вооружения.[19] Один из критиков идеи Макнамары предложил добавить к «гарантированному уничтожению» слово «взаимное»; так родилась идея «взаимного гарантированного уничтожения» (MAD). Для многих американцев именно эта концепция равной уязвимости и взаимного сдерживания стала символом холодной войны.[20]
***
Исторический опыт, география и культура США и СССР, попавших в ловушку глобальной конфронтации, радикально различались. Сверхдержавы часто неверно судили о намерениях и действиях друг друга, усугубляя угрозу. Как заметили гарвардские профессора в 1983 году, Соединённые Штаты «не могут прогнозировать действия СССР, потому что у них слишком мало информации о том, что происходит в Советском Союзе; Советы же не могут прогнозировать действия США, потому что информации у них слишком много».
Старый, но показательный пример — так называемое отставание по ракетам. 26 августа 1957 года Советский Союз объявил о первом запуске сверхдальней межконтинентальной баллистической ракеты, а 4 октября успешно запустил на орбиту первый в мире искусственный спутник Земли. Следующие четыре года Никита Хрущёв запутывал Запад утверждениями о том, что Советский Союз выпускает ракеты «как колбасу», и что суперракеты поступают в серийное и массовое производство. Во время президентской кампании 1960 года Джон Кеннеди поднял вопрос о «отставании по ракетам», но обнаружил, что его не существует.[21] Блеф Хрущёва скрывал слабость советских вооружений.
Катастрофу еле-еле удалось предотвратить во время Карибского кризиса: в октябре 1962 года Хрущёв пошёл на огромный риск, разместив на Кубе ядерное оружие и ракеты.
Противостояние закончилось, когда оба — и Хрущёв, и Кеннеди — согласились на ограничения. Но этот урок тревожил советских лидеров, боявшихся американского превосходства, ещё долгое время после того, как Хрущёв вывел с Кубы вооружения, и после его отставки в 1964 году. С середины 1960-х советские власти стали резко наращивать производство ракет, ежегодно выпуская их сотнями.
Советский Союз разглядывал мир под совершенно другим углом и рассматривал ядерное оружие как обычный инструмент сдерживания. СССР ответил бы на нападение сокрушительным ударом. Судя по всему, в первые десятилетия холодной войны СССР не принимал идею ограничения вооружений, поддержанную США. Считалось, что использование одной атомной бомбы вызовет эскалацию конфликта, так что Советский Союз готовился к полномасштабной войне.[22] В СССР не слишком доверяли американской идее, что взаимная уязвимость обеспечит стабильность. Советские власти боялись, что обе державы будут постоянно состязаться, пытаясь обогнать друг друга, и бросили на это состязание все силы. Когда в начале 1970-х Советский Союз наконец достиг приблизительного паритета с США, мышление стало меняться. Вместо того, чтобы угрожать превентивным ударом, советские власти взяли на вооружение доктрину ответного удара — подготовки к гарантированному возмездию. В это время они также начали первые переговоры с США о контроле над стратегическими вооружениями, и началась разрядка.[23]
За наращиванием вооружений в СССР стояла мощная скрытая сила — военно-промышленный комплекс. Леонид Брежнев руководил группой недееспособных стареющих лизоблюдов, опираясь на консенсус, но к середине 1970-х его здоровье стало настолько слабым, что он практически отошёл от руководства. Вакуум заполнили промышленники. Они имели огромное влияние на то, какое вооружение будет производиться, — по некоторым данным, даже большее, чем военные. Яркий пример — кульминация напряжённого внутреннего конфликта о судьбе следующего поколения межконтинентальных баллистических ракет. В июле 1969 года обеспокоенный Брежнев собрал в пансионате под Ялтой верхушку военного руководства и проектировщиков ракет. Конкуренция привела к тому, что друг против друга выступили два легендарных конструктора — Михаил Янгель и Владимир Челомей. Янгель предложил ракету РС-16 с четырьмя боеголовками, подходящую для новых укреплённых шахт; это решение давало лучшую гарантию ответного удара в случае нападения, но стоило дорого. Челомей вначале предлагал модернизировать свою ракету РС-10, предназначенную для использования в уже существующих, недостаточно укреплённых шахтах. Это решение обеспечивало военных большим количеством дешёвых боеголовок — идеальный вариант для превентивного удара. К моменту ялтинской встречи Челомей, однако, сменил тактику и предложил новую ракету РС-18 с шестью боеголовками, которая также требовала строительства новых укреплённых шахт. Главой согласительной комиссии был назначен президент Академии наук Мстислав Келдыш, пользовавшийся доверием Брежнева. На ялтинском совещании он посетовал, что, бросившись строить ракеты, страна даже не определилась со стратегической доктриной: нужно готовиться к превентивному удару или же сохранять силы для возмездия? Но Келдышу не удалось разрешить спор. В итоге были утверждены все три варианта — одно из тех чрезвычайно дорогостоящих решений, которые в конце концов привели СССР к банкротству.[24]
