Положение индивида в современном обществе становится центральной, ключевой проблемой.
Н. ЛуманИстория криминологической мысли богата утверждениями зависимости состояния, структуры и динамики преступности от социальной структуры общества. Наиболее распространенным было мнение о преступности, как порождении бедности, малообразованности, а основным субъектом преступлений считались представители низших слоев общества, социального «дна» – малоквалифицированные рабочие, безработные, бездомные, алкоголики и т. п. Так постепенно сложилось представление об «опасном классе» («dangerous class»). Этому немало способствовал некритический анализ официальной статистики: большинство так называемых «общеуголовных» или «уличных» (street crime) преступлений совершали представители низших страт[3]. Тогда как очень высокая латентность «беловоротничковой» преступности – экономической, должностной, коррупционной, политической, экологической, а также хорошо известная селективность полиции и уголовной юстиции – не позволяли в полной мере оценить масштабы преступлений представителей высших страт.
Как известно, Э. Сазерленд в 1939 г. впервые вводит в научный оборот понятие преступности «белых воротничков» («white – collar crime»), понимая под ней вначале лишь респектабельную преступность власт ной и деловой элиты[4]. Позднее этот термин распространился на всю должностную и экономическую преступность, независимо от ранга чиновника или бизнесмена. Началось ее активное изучение[5].
Девиантность проявляется через действия, поступки людей. Между тем, все свои действия человек совершает, в конечном счете, ради удовлетворения тех или иных потребностей: биологических или витальных (в пище, питье, в укрытии от неблагоприятных погодных условий, в продолжении рода); социальных (в статусе, престиже, самоутверждении, самореализации и др.); духовных или идеальных (поиск смысла жизни, цели существования, стремление к знанию, творчеству, служению другим людям).
Потребности людей распределены относительно равномерно и имеют тенденцию к возрастанию. А возможности удовлетворения потребностей – различны, неравны. И хотя отчасти степень неравенства зависит от индивидуальных особенностей (ребенок или взрослый, мужчина или женщина, здоровый или инвалид, с высоким интеллектом или не очень), однако главным источником неодинаковых возможностей удовлетворять потребности служит социально – экономическое неравенство, занятие индивидом позиций различного уровня в социальной структуре общества (рабочий или предприниматель, фермер или банкир, школьный учитель или член правительства). Именно от социального статуса и тесно связанного с ним экономического положения (можно говорить о едином социально – экономическом статусе) индивида в решающей степени зависят возможности удовлетворять (более или менее полно) те или иные потребности.
Социальную структуру общества изображают обычно в виде пирамиды, верхнюю, меньшую часть которой составляет «элита» общества (властная, экономическая, финансовая, военная, религиозная и т. п.). Средняя – самая значительная по объему часть – «средний класс». В основании пирамиды, в ее нижней части располагаются низшие слои (малоквалифицированные и неквалифицированные рабочие, сельскохозяйственные наемные работники, так называемый «младший обслуживающий персонал»). За пределами официальной социальной структуры (а иногда в самом ее низу – все зависит от точки зрения исследователя) находятся аутсайдеры, изгои (бездомные, безработные, лица, страдающие алкоголизмом, наркоманией, опустившиеся проститутки и т. п.). Ясно, что чем ближе к верхушке пирамиды располагаются позиция и занимающий ее индивид, тем больше возможностей для удовлетворения потребностей, чем дальше от вершины и ближе к основанию, тем меньше таких возможностей. При этом распределение индивидов по тем или иным социальным позициям («местам») обусловлено, прежде всего, независящими от них (индивидов) факторами – социальным происхождением, принадлежностью к определенному классу, слою, группе, и лишь во вторую очередь – личными способностями, дарованием, талантом.
Со временем кастовая или средневековая жесткость социальной структуры ослабевает, социальная мобильность растет («каждый простой американец может стать президентом»), однако статистически зависимость от социальной принадлежности остается. В современном обществе одним из важнейших дифференцирующих признаков является наличие высшего образования. Как заметил Т. Парсонс, человечество делится на две части: окончивших колледж, и тех, кто его не заканчивал. Между тем, стартовые возможности выпускника российской сельской школы и элитной московской или петербургской гимназии различны, также как стартовые возможности выходца из рабочей или профессорской семьи.
Социально – экономическое неравенство появилось как следствие общественного разделения труда, значение которого для развития общества трудно переоценить. При этом следует отметить ряд обстоятельств.
Во-первых, одним из важнейших критериев развития системы (в нашем случае – общества), повышения уровня ее организованности служит дифференциация, усложнение структуры, повышение разнообразия составляющих ее элементов. Закон необходимого разнообразия У. Эшби действует и в социальном мире. Вообще дифференциация общества как следствие углубляющегося разделения труда есть объективный и в целом прогрессивный процесс. Однако, как все в этом мире, она влечет и негативные последствия.
Неодинаковое положение социальных классов, слоев (страт) и групп в системе общественных отношений, в социальной структуре общества обусловливает и социально – экономическое неравенство, различия (и весьма существенные) в реальных возможностях удовлетворить свои потребности. Это не может не порождать зависть, неудовлетворенность, социальные конфликты, протестные реакции, принимающие форму различных девиаций. «Стратификация является главным, хотя отнюдь не единственным, средоточием структурного конфликта в социальных системах»[6].
