Увы, продолжение разговора мы не услышали. Они спохватились и сбежали в дом.
— Так что ты хотела? — Эринг проводил взглядом ускользнувших жертв.
Он развязал галстук, сунул его в карман и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Еще и рукава закатал!
— В общем, слушай…
Стараясь не упустить деталей, я изложила услышанную от мальчишки историю. Эринг слушал внимательно, щуря глаза и расхаживая туда-сюда.
— Ты права, — заметил он, когда я умолкла. — Стоит поговорить с этим эрилем. Знать бы, при чем тут драугры?
— Эринг, перестань! Кто-то просто воспользовался суеверностью крестьян.
— Ну-у, — протянул он, почесав бровь, — есть многое на свете, друг Регина…
— Что и не снилось нашим вельвам , - закончила я иронически. — Ты же взрослый образованный человек, а веришь в такую чушь!
— Не то, чтобы верю, — сознался приятель неохотно, — скорее допускаю. А ты — материалистка!
— Именно! — разозлилась я. И невольно повысила голос: — Не начинай, ладно? В университете нам твердили об утбурдах , драуграх и прочей нечисти, которую никто никогда не видел. Я зубрила ритуалы, способы изгнания, руны… Обычные суеверия!
— Ты все это соблюдаешь! — парировал Эринг. — И защиту в морге при мне обновляла.
— Действую по инструкции, — буркнула я. Глубоко вздохнула. — Слушай, давай я толком осмотрю труп. Желательно без лишних свидетелей.
Я кивнула на пару чумазых мальчишек, подглядывающих из-за угла. Еще за нами наблюдала идущая за водой девица, пропалывающая огород старуха… А скольких я не заметила!
— Как скажешь, — Эринг жестом подозвал констебля. — Амунди, перенеси тело вон в тот погреб.
Он махнул рукой на что-то вроде землянки.
— Только мне нужен свет, — уточнила я. — Много света. Кстати, госпожа Анхильд разрешила? Это же ее погреб?
— А? — задумавшийся о чем-то приятель обернулся. — При чем тут госпожа Анхильд? Мэр разрешил, а все имущество жены…
— Принадлежит мужу, — подхватила я, повторяя один из базисных принципов права Хельхейма. — Ладно, тебе виднее. Надеюсь, хозяйка со скалкой не прибежит.
— Не беспокойся, — прекрасно очерченные губы Эринга дрогнули в улыбке, — я сумею тебя защитить.
Он многозначительно похлопал себя по боку.
Я не стала спорить. Вспомнилась тетя Хельга, которая когда-то учила меня обращаться с сильным полом.
«Регина, детка, — говаривала она, затягиваясь сигаретой в длинном мундштуке, — никогда, никогда вслух не сомневайся в мужчинах! Их надо любить и хвалить, хвалить и любить. Иначе они вянут на глазах… во всех смыслах!»
* * *
Амунди позаботился обо всем. Он раздобыл хороший прорезиненный плащ, которым застелил пол, два мощных фонаря и ведро воды.
Эринг прислонился спиной к полке с рядами банок. За одежду можно не опасаться — ни следа пыли, ни пятнышка плесени. Земляной пол аккуратно посыпан песком. Разве что воздух немного затхлый.
Надев фартук, косынку и перчатки, я взялась за работу. Полноценное вскрытие, конечно, подождет до возвращения в Ингойю, но хоть нормально осмотреть труп я должна! Первым делом изучить отметины от веревки, пальпировать шею.
— Пишите, констебль: смерть наступила не от перелома шейных позвонков, как чаще всего бывает в таких случаях. Пока сложно сказать, было ли причиной смерти удушение с помощью веревки или проникновение в дыхательные пути посторонних предметов.
— То есть он мог задохнуться… в омеле? — не выдержал Эринг.
— Да, — не оборачиваясь, подтвердила я.
— М-да, — фыркнул Эринг. — Убийство с помощью древнего символа добра и гостеприимства — это как-то чересчур!
— Не отвлекай, — попросила я, принюхиваясь. Из-за вони на пустоши я упустила важный момент. — Похоже, жертва находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения.
— Насколько сильного? — оживился он.
— Без анализов точно не скажу. — Пожала плечами я. — Думаю, он вряд ли понимал, что происходит.
— Зачем тогда его били по голове? — поразился Эринг.
— Откуда мне знать? — рассеянно ответила я, стягивая с трупа сапоги, а затем срезала штаны (проще так, чем возиться и снимать). И, не удержавшись, присвистнула.
— Так впечатляет? — заинтересовался Эринг, заглядывая мне через плечо. — Ничего себе!
— Констебль, отметьте, что половые органы трупа перевязаны бело-золотистой тесьмой шириной примерно два-три сантиметра. В области яичек завязан бант. На коже в нижней части живота острым предметом, предположительно, шилом или острием ножа, вырезаны следующие руны: соуло, йера, дагаз.
— Мать моя, женщина, — пробормотал Амунди, послушно записывая. — Кто ж это над ним так?
— Выясним, — пообещал Эринг. Голос его был суров: ни один мужчина не может спокойно относиться к надругательству над самым драгоценным. — Продолжай, Регина!
— Как скажешь, — согласилась я…
На первый взгляд, больше ничего занимательного: ни татуировок, ни телесных повреждений.
— А это что? — заинтересовалась я. — Кажется, пятнышко крови в углу рта. Констебль, посветите!
— Давай я, — предложил Эринг, тоже склоняясь над трупом.
Зубы убитого пришлось разжимать ножом. На языке орка красовался странный росчерк, нанесенный чем-то острым.
— Эйваз? — неуверенно предположил Эринг.
— Да. Кстати, знаки вырезали на еще живой жертве.
— Когда, говоришь, его убили? — уточнил Эринг, методично осматривая сложенные в стороне вещи покойного. Кучка личных предметов: металлический гребень, носовой платок с вышитым инициалом, небольшая фляжка с чеканкой.
— Примерно два-три дня, — я накрыла тело простыней. — Кстати, возьми.
И протянула Эрингу снятый с предплечья орка кожаный браслет с вплетенными бусинами и камушками. Он задумчиво покрутил дешевую вещицу.
— Жил он явно небогато, — заметил Эринг задумчиво. — Обычно орки увешаны золотом, а у этого только дешевая самодельная цацка.
— Это не просто браслет, — вдруг подал голос Амунди.
— Что? — обернулся Эринг.
— Я такие штуки раньше видал, — констебль мотнул головой, будто отгоняя невидимую муху. — Я на войне в Хусавик служил. У нас орки были, из мобилизованных.
— Ближе к делу! — Эринг напрягся. Серые глаза горят азартом, челка вздыбилась, ноздри хищно трепещут.
— Я и говорю, — пожал широченными плечами констебль. — У них это знак помолвки. А уже на свадьбе золото или серебро надевают.
— Ясно, — проронил Эринг задумчиво, пряча улику в карман. — Судя по состоянию, носили его совсем недолго. Неужели кто-то из местных связался с орком?
