– Мистер Уэлд, вам плохо?
– Нет, нет, – задыхаясь, пролепетал он.
– Но я же вижу! О боже, какая я беспечная! Я ведь не шла, а бежала вверх по лестнице! Умоляю, присядьте. Нет-нет, вы должны присесть, мистер Уэлд.
Мария усадила его на камни, а сама встала рядом на колени и принялась обеспокоенно вглядываться в его лицо. Он подумал, что озабоченное выражение придает ее чертам дополнительную прелесть, и почувствовал еще больший прилив любви. Но решил, что любовь его безнадежна. Он собирался поразить ее своим замком, а добился лишь того, что она теперь будет считать его стариком.
– Ничего страшного, – Эдвард попытался встать на ноги. Но Мария даже слушать об этом не пожелала. Она проявила очаровательную властность.
– О нет, мистер Уэлд, посидите немножко. Я настаиваю!
– Ну, если вы настаиваете… Мария зарделась.
– Извините. Но, право же, я немного обеспокоена.
– Меня восхищает, что вы проявляете заботу о бедном старике.
– А как же иначе? И потом никакой вы не старик! Это я вела себя глупо. Бежала по лестнице. Мама говорит, что я иногда делаю что-нибудь не подумав, и, боюсь, она права.
– Я… я нахожу вас очаровательной. Мне бы не хотелось, чтобы вы менялись.
– Даже если я буду такой беспечной? У Марии вырвался звонкий смешок.
– А что вы думаете обо мне? – отважился спросить Эдвард.
– Что с вашей стороны было очень любезно позволить мне приехать сюда вместе с дядей Генри и показать мне этот великолепный замок, и… – Мария на секунду умолкла и посмотрела на Эдварда. А потом строго прибавила: – Но я вижу, мне следует хорошенько следить за вами, чтобы вы впредь были осторожнее… Ах, боже мой! Я опять веду себя невежливо!
– Пожалуйста, продолжайте… продолжайте в том же духе!
– А знаете, мистер Уэлд, вы совсем не похожи на солидного дядюшку. Ну, как? Вы отдохнули? Может, спустимся вниз?
Эдвард поднялся на ноги и пробормотал:
– Подождите минутку. Давайте подойдем к парапету… чтобы вы полюбовались окрестностями.
Она стояла так близко, что прядь ее длинных волос коснулась его лица, когда подул ветер.
Что, если спросить ее прямо сейчас? Сказать: «Все это мое. Разделите мои богатства». Но это торгашеский язык, а она не такая… Она милая, невинная и бесконечно желанная…
– Мария… – начал Эдвард.
Девушка повернулась к нему; глаза ее блестели, и в них было восхищение прекрасным пейзажем.
– Да, мистер Уэлд? – сказала она.
– Вам нравится… нравится все это?
– Конечно! Кто может остаться равнодушным к такой красоте?
– Вам бы хотелось здесь жить?
– По-моему, это чудесное место.
– Тогда…
Мария выжидательно поглядела на собеседника.
– Нет, – в отчаянии выдохнул он. – Я слишком стар… а вы так молоды!
Тут она, наконец, поняла…
И пришла в полное замешательство. Ей хотелось пойти в свою комнату и хорошенько все обдумать.
* * *
Мария получила письмо от мамы. В нем говорилось о предложении мистера Уэлда. Мать и отец тщательно все взвесили. Дядя Генри мог поручиться за мистера Уэлда, который вел всегда добропорядочную жизнь и принадлежал к одному из самых выдающихся католических семейств Англии. Мистер Уэлд был без ума от Марии и не требовал приданого, что было, насколько поняла Мария, очень важно для ее родителей, поскольку дела отца находились в расстроенном состоянии. Мистер Уэлд уже проявил себя хорошим мужем, будучи женат на знатной даме. Родители сочли весьма лестным то, что он предлагает их драгоценной Марии занять ее место, и советовали дочери серьезно над этим подумать. Разумеется, если она не захочет, они не станут принуждать ее к замужеству. Равно как и торопить со свадьбой. Однако они убедительно просили ее взвесить все «за» и «против». Она не богата; кроме красоты ей предложить особенно нечего, и потом она должна не забывать о Франсис и мальчиках! И хотя мама с папой ни в коем случае не предлагают ей принять предложение мистера Уэлда, если оно ей не по вкусу, они будут безмерно счастливы, если их дочь проявит благоразумие и согласится на этот брак.
Мария перечитывала письмо вновь и вновь…
Мистер Уэлд был таким добрым, таким хорошим, так старался показать ей, что он прекрасно ее поймет, если она откажется выйти за него замуж! Дядя Генри же явно хотел, чтобы она осчастливила его старого друга. А Марии хотелось всем угодить.
Она зорко следила за тем, чтобы мистер Уэлд не перенапрягался. Он был этим и доволен, и раздосадован. Ее внимание льстило Эдварду, и в то же время он чувствовал, что тем самым разница в их возрасте только усугубляется.
И вот одним летним днем, когда жара оказалась для мистера Уэлда невыносимой и Мария проявила очаровательный деспотизм, настояв, чтобы он вместо верховой прогулки посидел в тени, ей показалось, что у него слегка печальный вид, и она упомянула об этом в разговоре.
Эдвард сказал:
– Меня только одно печалит, Мария. То, что я не могу стать на двадцать лет моложе.
– Но зачем об этом грустить? Молодые часто делают всякие глупости.
– Мне грустно, что я не ваш ровесник. Тогда бы я мог попросить вас выйти за меня замуж, и если бы вы согласились, у меня не было бы больше причин для уныния.
– Но вы же все равно можете попросить! – сразу посерьезнев, сказала она. – Пока что вы этого не сделали, хотя поговорили с моим дядей и с родителями. Может быть, если вы попросите меня…
На лице Эдварда отразилась огромная радость.
– Мария! – воскликнул он. – Вы выйдете за меня замуж?
– Ну, конечно, выйду! – ответила Мария и довольно рассмеялась, увидев, что он счастлив.
* * *
Эдвард Уэлд был в восторге от супружеской жизни. Как только Мария дала согласие, он поспешно выполнил все обряды и Уолтер и Мэри поздравили друг друга с тем, что их старшая дочь поступила благоразумно. Почти без усилий и без всяких расходов они нашли ей выгодную партию, и к восемнадцати годам она уже была прекрасно устроена: жила в замке с богатым мужем, который баловал ее и вдобавок принадлежал к самому выдающемуся католическому семейству Англии.
Что же касается Марии, то она была очень счастлива. Ей было приятно осознавать, что она осчастливила своего супруга, а он с удовольствием показывал ее друзьям, и поэтому в Лалвортском замке часто устраивались балы. Мария быстро научилась вести себя как подобает хозяйке дома; здесь пригодились правила хорошего тона, усвоенные ею во Франции: Мария умела непринужденно и мило беседовать с людьми, которые были гораздо старше ее, а чуть-чуть повзрослев, она стала еще красивее.
