Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
К моему счастью, Дейминго-старший к последним не относился: он так шустро заспешил к выходу, что я едва за ним поспевала. Когда мы добрались до метро, то, помедитировав на карту подземной паутины, определились-таки с дальнейшим маршрутом. Как оказалось, наш путь лежал в один из спальных районов. Не центр, но и не окраина.
Двойная удача состояла и в том, что хозяин квартиры, а по совместительству и друг моего «горячо любимого» (что аж задушить его в объятиях порою хотелось) свекра, оказался дома.
Маг, открывший дверь, – чистокровный человек – был морщинист, словно запеченное яблоко, и лыс, как коленка. Единственной растительностью на его лице являлись густые брови, к слову, абсолютно седые. По ходу нашего рассказа за рюмкой чая на кухне, хозяин их столь выразительно то хмурил, то поднимал вверх, что создавалось ощущение, будто для выражения любых эмоций ему достаточно лишь этой части его лица.
– Что я вам могу сказать? – подвел он итог разговора. – Судя по тому, что инквизиция действует столь нахраписто, – дела плохи. Пока пересидите у меня, а я попробую разузнать, в чем же обвиняют твоего племянника и вашего, барышня, мужа.
С этими словами хозяин покинул квартиру, а мы со свекром, как два рассерженных манула, предпочли хотя бы видимость коммунальной изоляции и разошлись по разным комнатам.
Бродя из угла в угол, я задумчиво рассматривала фотографии, которые в искусном дизайнерском беспорядке украшали одну из стен. Черно-белые и полноцветные, портретные и репортажные, студийные и панорамные – все эти снимки объединяло одно. Они были живыми. Величественный Сихотэ-Алинь, закулисье Мариинки, посиделки у костра – как окна в иные миры, как лучи солнца, бьющие через плотные шторы обыденного, серого и жестокого мира. Я невольно каждый раз обращалась к ним вновь и вновь и пыталась прогнать черные мысли.
Одна из них, особенно навязчивая, возвращалась вновь и вновь. «А вдруг этот Ростислав, друг моего свекра, нас сдаст», – это предположение, как назойливый шепот в ушах, заставляло держать спину неестественно прямой, а руки, помимо воли, сцепленными в кулаки.
Наконец, когда раскаленное солнце смущенно скрылось в закатной дымке, ключ в дверном замке провернулся несколько раз. Мы со свекром, как собаки, заждавшиеся хозяина, выскочили в коридор с разных концов одновременно.
– Ну?
– Что вы узнали?
Два синхронных вопроса, пронзившие воздух маленькой прихожей. Ростислав насупил брови, не спеша снимать плащ.
– Даже не знаю, что сказать. Все это пахнет дележом высшей власти – не иначе, кандидаты в новые Распределители исчерпали честные методы борьбы и начали устранять друг друга… – он тяжело вздохнул, но, глянув на наши напряженные лица, по-видимому, решил не тянуть и перешел к главному: – В общем, Лима обвиняют в убийстве бывшего Распределителя. Дело полугодовой давности подняли и направили на пересмотр.
– Но он не мог этого сделать! Я это точно знаю, – вырвалось у меня помимо воли.
Двое стариков в упор уставились на меня.
– И почему же ты это «точно знаешь»? – процитировав меня, свекор задал вопрос, который напрашивался у обоих стариков.
– Потому что этого пернатого маньяка убила я, – признание далось на удивление легко.
Дейминго сумел-таки после моего заявления совладать с собой, а вот хозяин квартиры покачнулся и сел на столешницу трельяжа.
– С этого момента поподробнее… – протянул мой свежеиспеченный родственник.
Эхом этому восклицанию был враз осипший шепот хозяина квартиры:
– Так значит, это правда, и ты и есть та самая институтка… А я сначала подумал – что за бред.
В меня вперились два взгляда, так, что я невольно почувствовала себя зайцем, на которого охотники нацелили ружья. Пришлось начинать свой рассказ с того момента, как я попала в Институт благородных чародеек. По ходу моего повествования мы переместились из прихожей на кухню.
История была не из коротких, и по ее окончании настенные часы пробили полночь.
– Значит, говоришь, временница? – задумчиво протянул свекор.
Я лишь кивнула головой и задала вопрос, обращаясь к Ростиславу и меняя тем самым направление беседы:
– А почему вы сказали про политические игры? И как Лим к ним причастен?
Хозяин насупил брови и надолго замолчал, вперив взгляд в стену. Я боялась нарушить эту вязкую паузу. Наконец он, начиная издалека, заговорил:
– У людей раньше говорили: «Король умер, да здравствует король!» Вот и сейчас: пернатый покинул свой пост, пусть и крыльями вперед. И в высших магических кругах началась крысиная драка за то, чтобы определенный кандидат водрузил свой зад на опустевшее распределительское кресло. – Он невесело усмехнулся. – И возмущения во временном фоне столь сильные, что даже архимаги-предсказатели лишь разводят руками, не решаясь составить хоть сколь-нибудь ясный прогноз.
Мы с Дейминго слушали его внимательно, не перебивая. У меня затекла спина, но я боялась даже шелохнуться. В делах, касающихся Лима, мелочей и ненужной информации не бывает.
Меж тем информатор продолжил:
– Орден Смотрящих признает, что на данный момент нет того, кто бы обладал даром. Я имею в виду настоящий, сильный дар, какой был у ныне покойного Распределителя и которого нет ни у одного из нынешних кандидатов.
– А что это за орден такой? – влезла я в разговор.
Оказалось, что должность вершителя судеб возникла не на пустом месте. И ныне покойный старик-нефилим не был самопровозглашенным.
Орден Смотрящих появился два тысячелетия назад, когда миры обыденный и магический начали разделение. Первоначально в его задачу входило лишь наблюдение за тем, не появляются ли в нем твари из бездны. Время шло, угроза становилась все более эфемерной, и члены ордена начали заниматься и научными изысканиями, наблюдать за своими братьями-магами. И так получилось, что именно члены ордена впервые забили тревогу, когда одаренных стало рождаться все меньше, когда чародеи не могли справиться с собственным даром и он подчинял их себе, когда сила способностей в череде поколений стала угасать. Тогда-то и решено было назначить Распределителя – мага с сильным потенциалом, способного предвидеть, какие дети появятся в каждом варианте брака, и найти наиболее удачно совместимые пары. Правда, чтобы сохранить все же некую свободу, определили возрастной ценз: до двадцати семи лет выбирать по собственному усмотрению. Почему-то именно у молодых риск рождения детей с дефектом способностей был гораздо ниже.
– А сейчас, после того как умер последний комбинатор вероятностей, свора бездарностей начала дележ, хотя ни у кого таланту не хватает. Ну да они об этом и не думают.
– Ну, дорогой друг, ты не открыл нам небесных врат, – свекор, по-видимому, все же не выдержал столь долгой прелюдии к обвинению Лима, – то, что все они Распределители лишь номинальные, известно любому магу.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
