Книга Реанимация - Андрей Бехтерев

Реанимация (отделение интенсивной терапии) была тремя этажами ниже хирургии, на 2-м этаже. Они спустились на грузовом лифте. Рому привезли в одну из палат. Кроме него в палате было еще 3 места – два напротив и одно – справа. Каждое место было оборудовано разными штативами. Светились мониторы, мигали разноцветные лампочки.

«Почему реанимация? Что это означает? Реанимация – это плохо. Типа, когда человек умереть может или после неудачной операции, или в коме. Но у меня-то ничего уже не болит. Может перепутали с кем-нибудь? Вряд ли. Наверное, правда, плохие анализы. Блин, как не во время-то. Новый год же скоро. Надеюсь это ненадолго».

Рома осмотрелся. В палате лежали 3 пожилые женщины. Та что справа громко рассказывала той, что напротив, историю своей болезни. Номера больниц, этажей, названия улиц, районов, имена, отчества, фамилии были крепко приправлены наименованиями лекарств, болезней, процедур, дозировок. Иногда даже мелькала латынь с характерным оканьем. «Да?» – заканчивала очередную часть своего повествования болтливая больная и повторяла этот вопрос до тех пор, пока ее молчаливая собеседница с нескрываемой ненавистью не отвечала «да». Только после этого болтушка продолжала рассказ. Третья больная, лежавшая по диагонали от Романа, тоже принимала участие в разговоре, но ее игнорировали. «Заткнись уже, заткнись, ненавижу. Заткнись уже, заткнись, ненавижу и т.д.» – тихо шипела она. Похоже у нее были проблемы с голосом.

Лучше всего Роману была видна шипящая тетка. Она полусидела на подушке, отбросив простынь в сторону. У Ромы было плохое зрение, но он, прищурившись, разглядел ее, похожие на два сдутых шарика, сиськи. Она то и дело била по ним своими, обтянутыми кожей, ладошками. Тетка была голой и не скрывала свои прелести. Эротика была редкостная. Рома поморщился от отвращения. Вспомнилась песня певца Шуфутинского «За милых дам» с бодрым дон-жуановским зачином: «мне нравятся все женщины на свете». «Его бы на мое место», – подумал Рома и тихо засмеялся, представив бородатого котяру с вечным мартом в голове, поющим соблазняющую арию бешеной старой тетке. «Лучше педиком быть, чем таким мега-гетеросексуалом».

В палату вошел врач с папкой в руках. Он подошел к Роме и, встретившись с ним взглядом, улыбнулся. Рома улыбнулся в ответ. Улыбка у доктора была милой и вообще, он походил на доктора Айболита из детской сказки. Сходство придавали круглые очки, висящие на кончике носа.

– Алкоголь употребляли? – спросил Айболит, смотря в папку. Это была Ромина медицинская карта.

– Да, – кивнул Рома.

– Как долго пили?

Рома задумался не зная, что ответить.

– 2-3 дня? – снова спросил Айболит. Рома молчал. – Ну сколько, неделю, две, месяц, полгода?

– Полгода, – ответил после паузы Роман, выбрав наиболее приближенный к правильному, вариант. Правильный вариант был «лет 15 с небольшими перерывами», но Рома поскромничал его озвучивать. Доктор нахмурился, вздохнул, что-то записал в карту и снова заулыбался.

– У вас уже был панкреатит?

– Да. 4 года назад был приступ. Острый.

– А вам разве не говорили, что панкреатит не вылечивается? Он на всю жизнь. И что алкоголь больным панкреатитом категорически противопоказан?

– Говорили.

– Прекрасно, – сказал доктор и ушел.

Через несколько минут пришла высокая сухопарая медсестра, похожая на лыжницу. Она стала доставать из железного шкафчика банки с жидкостью и с грохотом их ставить на полку, висевшую над головой Романа.

– Ну что, допился? – спросила она больного, хриплым голосом.

Рома кивнул.

– Что отмечал-то?

– Свою жизнь, – буркнул в ответ больной.

Медсестра сурово хихикнула и продолжила расставлять емкости с раствором.

– А скажите, – решил поболтать Рома, – у вас тут долго держат? В смысле, Новый год скоро. Меня до Нового года выпишут?

– В лучшем случае ты встретишь Новый год здесь, – сурово ответила медсестра. – Хотя, скорей всего, тебя выпишут до Нового года, не переживай. Только через морг, вперед ногами выпишут.

Получив такой ответ, Рома расхотел болтать. Медсестра ушла. «Оборжешься, как смешно», – разозлился он. В том, что медсестра насчет морга просто пошутила, Рома не сомневался.

Потом снова пришел Айболит. С ним была молоденькая симпатичная девушка в очках восточной внешности. «Кореянка», – решил Рома.

– Начнем, – сказал доктор Айболит, раскладывая на тумбочке инструменты. – Будем катетер ставить.

– У меня уже есть, – сказал Рома, показывая на иголку, торчащую на запястье.

– Самеля, – сказал медсестре-кореянке доктор, кивая на установленный катетер. Самиля быстро размотала бинт на Ромином запястье, выдернула нехитрую конструкцию и выкинула в урну.

Айболит попросил Рому сесть и как можно сильней нагнутся. Доктор стал стучать пальцами по позвоночнику.

– Чем сильней вы нагнетесь, тем быстрее сделаем. Сейчас я между позвонков иголку вам вставлю

– А можно мне, можно мне попробовать? – неожиданно защебетала Самиля, словно ребенок просящий игрушку.

«Нет!» – испуганно подумал Рома.

– Нет, Самеля, я сам, – ответил Айболит, щупая позвоночник.

– Ну, Евгений Эдуардович, ну пожалуйста. Я еще не разу не пробовала, – не унималась девушка.

«Не надо!» – еще больше испугался больной.

– Нет. Тут видишь позвоночник какой, – доктор постучал по позвоночнику. Позвоночник у Ромы к счастью был не очень. – Лучше помоги его согнуть.

– А это не больно? – вслух спросил Рома, напрягшись.

– Не знаю, – задумчиво ответил Айболит, тыкая иголкой ему в спину.

Самеля обхватила Рому за шею, и стала тянуть вниз. Позвоночник затрещал.

– Еще, еще давай, – недовольно кричал доктор. Девушка стала подпрыгивать. Доктор воткнул иглу. Рома взвизгнул от боли.