Толчком она разбудила его. Он открыл глаза.
— Бандит несчастный, — сказала Мария. — Мы-то с мамой радовались! Облава идет!
Матвей приподнялся, пошарил в соломе под головой. В руке его оказался наган.
— Облава, понимаешь? Тебя, дурня, ищут!
Спрятав наган в карман брюк, Матвей выбрался из закутка, оглянулся по сторонам, пригладил торчащие во все стороны волосы, ткнул в Мариин узелок:
— Ты куда?
— На Цукановку.
— Пошли! Да не туда, не на улицу! Облава ж, сама говоришь…
* * *
Они пробирались чужими дворами и огородами, протискиваясь в проломы в плитняковых заборах.
Так они добрались до железной дороги. Перейти ее можно было только в одном месте — по прогону для скота. Слева тянулись склады оптовых торговцев зерном. Вдоль них ходили сторожа. Справа начинались бойни.
Матвей пошел на разведку, заглянул за угол, бегом вернулся назад. Лицо его испугало Марию: выражалась на нем лютая злоба.
— Гад там этот стоит, — сказал он. — И с ним Семен Варенцов. Болтают о чем-то.
— О ком ты? — не поняла Мария.
— Леонтий там! Поняла? Гурты встречает на бойню гнать. Он каждое утро тут!
В стороне вокзала загудел паровоз: отправлялся поезд. Они решили подождать, пока он пройдет.
Поезд был воинский. На платформах стояли пушки. В теплушках, у сдвинутых вбок дверей, грудились казаки. В одном из вагонов играла гармошка, там пели хором.
— Раз, два, три, — начал считать Матвей. — Красным бы через фронт про этот эшелон передать. Знаешь, какое спасибо скажут?
Мария ничего не ответила.
По словам Матвея, Леонтий и Варенцов стояли с другой стороны железнодорожного полотна. Значит, поезд заслонял их.
Мария и Матвей побежали вдоль путей.
Казачий патруль они заметили поздно: он круто вывернул из переулка.
— Иди спокойно, будто бы просто так идешь! — проговорил Матвей, а сам бросился вперед, ближе к поезду, к рельсам, и побежал рядом с вагонами.
Подняв нагайки, конные поскакали к нему. Казаки в теплушках следили за этой погоней, криками и гоготом подбадривая Матвея.
Состав прошел. Мария увидела, что за путями, прямо напротив нее, стоят Леонтий и Варенцов.
— Стой! Стой, дурак! — услышала она голос Леонтия. — Только хуже наделаешь!
Но Матвей бежал и бежал уже рядом с последними вагонами. Конные настигали его. Он остановился, вытянул руку с наганом. Треснул выстрел. Верховые, рассыпавшись веером, скатились с насыпи, а Матвей метнулся к буферам между двумя последними вагонами, подпрыгнул, и Мария потеряла его из виду.
Она подождала. Верховые снова выехали на насыпь и помчались, преследуя поезд. Варенцов торопливо зашагал по путям в сторону вокзала.
Ей больше нечего было скрываться. То, что она сперва бежала вместе с Матвеем, могли видеть только верховые, но они ускакали.
Мимо Леонтия она прошла, не поздоровавшись с ним и даже не взглянув в его сторону, но заметила, что он смотрит на нее с удивлением. Почему? Он ее узнал? Вспомнил вчерашний вечер?
Она миновала прогон и бойни и уже снова шла улицами, когда услышала за собой легкие шаги.
Леонтий? Да. Он.
Поравнялись. Он спросил:
— Нам не по пути? Здравствуйте. Я провожу вас… Мне тоже в эту сторону.
Она растерялась. Что-то говорила о докторе, о больной матери. Это был беспомощный лепет.
— К доктору? — переспросил он. — Ах, ну да! К Герасименскому! Да, да, он здесь и живет!
Минуты две они шли рядом, потом Мария спохватилась: город скоро кончится, начнется степь. Две версты. За степью — террикон, вокруг него шахтный поселок. Террикон уже виден: черная гора, высокая и крутая. Они дойдут до угла, и дальше ей обязательно надо идти одной. Зачем она соврала? Выдумала про доктора, и теперь делай, что хочешь. Она не знает даже, где этот доктор живет.
— Уже скоро, — говорит Леонтий. — Дом Герасименского совсем рядом…
Встретить бы кого-нибудь, хоть совсем малознакомого. Остановиться, заговорить. А он пусть идет дальше.
Она упорно думает об этом, но попадаются только шахтеры. Идут на смену. Все торопятся, хмурые. Правда, один знакомый человек повстречался: Афанасий Гаврилов — они почти соседи домами. Она было даже бросилась к нему, но Афанасий, ускорив шаг, свернул в переулок. Он тоже спешил на работу.
Леонтий проводил Афанасия взглядом, спросил:
— Скажите, у вас это свидание было с Матвеем?
— Какое свидание, — смущается она и вдруг думает, что, если ее арестуют сейчас, должна говорить: «Да, было свидание. Для этого только они и встречались у железной дороги…»
* * *
Они все ближе подходили к пересечению улиц. Ужасная мысль пришла вдруг Марии: а что, если нет на свете никакого доктора Герасименского и про него Леонтий Шорохов выдумал для проверки? Видели, что она бежала вместе с Матвеем, и решили: Варенцов отправился на вокзал сообщить по телеграфу, чтобы Матвея арестовали на разъезде, где поезд остановится, а Леонтию выпало узнать, куда она шла.
Ей стало страшно. Неужели Леонтий Шорохов тоже из контрразведчиков?
Вот уже перекресток. Что делать?
Старик в солдатской шинели, в опорках, с рыжей окладистой бородой, сгорбившийся, кривобокий, стоял на углу, протягивая за милостыней шапку-ушанку.
Леонтий Шорохов остановился, пошарил в кармане, швырнул в шапку старика несколько медяков.
— Благослови, боже, — громко и басовито сказал тот. — Трижды благослови, боже, — сияющими глазами он оглядел Леонтия и еще раз поклонился. — Так ить и я вроде троицы: палка моя, сума да сам я — человек божий.
«С ним и заговорить? Повести домой? Сказать, что мама покормит? — подумала Мария. — А он пусть дальше идет…»
Она не успела ничего сказать нищему. Леонтий опередил ее:
— Чего же за гроши-то благодарить, отец? Разве ж это милостыня? Ты в торговые ряды приходи, лавку Леонтия Шорохова найдешь, скажешь там — солониночки трижды просоленной подадут…
— До свидания, — сказала Мария. — Мне близко, я одна дойду…
Что ответил Леонтий, она не слышала, торопливо свернув за угол.
* * *
Харлампий поджидал ее у входа в машинный сарай. Там, в темноте, ухал пар и крутились колеса.
Чумазый, с паклей в руках, он стоял в воротах. С ним рядом стоял такой же измазанный маслом и копотью человек, по виду обычный шахтер, каких в городе тысячи.
— Ой, дядечку, — начала Мария, бросаясь к Харлампию, словно к родному. — Это ж такое было! Матвея чуть казаки не захватили, хорошо поезд шел, так он к нему прицепился, а Леонтий Шорохов почти до самой шахты не отставал. Со вчерашнего вечера меня, что ли, заметил?
