Миранда тихонько вздохнула. Она могла бы сказать, что в этом приземленном мире ничего не меняется. А если точнее, она была готова кричать об этом, если б у нее оставалась надежда, что ее кто-то услышит.
— Вы приезжий? — с нарочитым равнодушием поинтересовалась она.
— Я родился в Галифаксе, но долго отсутствовал. — По его тону можно было понять, что он не рад возвращению в родные пенаты.
Дилан смотрел на Миранду с надеждой, что их разговор продолжится, однако она поправила шляпку и натянула перчатки с явным намерением отправиться по своим делам.
Он не мог этого допустить, а потому немедля сорвался с места.
— Можно вас проводить?
Она покачала головой.
— Я вас не знаю.
От волнения у него пересохло в горле, и все же он сумел выдавить:
— Я был бы счастлив познакомиться с вами.
Миранда это знала. Многие были бы счастливы, ибо она была наделена редкостным даром нравиться буквально всем мужчинам от шестнадцати до девяноста. Однако она всегда держалась подчеркнуто строго — не потому, что это было частью ее натуры, а потому, что мать стерегла ее, будто сокровище, и берегла как зеницу ока.
— Вообще-то я редко выхожу одна. Просто моя мама заболела, и ей понадобилось лекарство.
Во взгляде Дилана промелькнуло понимание. Эта девушка, так же, как и он, была вынуждена делать то, что от нее требовалось, чего от нее хотели другие люди, а не она сама.
— Сочувствую вашей матушке. С ней что-то серьезное?
Миранда сделала гримасу.
— У нее мигрень.
— Вы уже купили лекарство?
Девушка кивнула, и тогда он повторил:
— Так я могу проводить вас домой? Меня зовут Дилан. Дилан Макдафф.
Назвав себя, он словно приоткрыл некую потайную дверь. Ей наверняка была известна его фамилия! Он напряженно ждал ее реакции, однако она сделала вид, будто не услышала ничего необычного.
— А меня — Миранда Фишер. Мой отец врач, он работает в главной больнице Галифакса почти тридцать лет.
— Благородная профессия.
— Может, и так, только мне никогда не нравились бесконечные рассказы о болезнях и несчастных случаях. С тех пор, как началась война, мы слышим еще и о раненых, которых привозят с фронта.
— Я тоже собираюсь вступить в армию, — признался Дилан, и Миранда одарила его взглядом, в котором явственно читалось: «И зачем вам это надо?».
— Я хочу испытать себя, — почувствовав ее непонимание, неловко добавил он.
Девушка пожала плечами.
— По-моему, есть другие способы. Это необязательно делать, рискуя собой.
— Я еще ничего не решил, — поспешно произнес Дилан. — Собственно, я совсем недавно закончил учебу.
— Где вы учились?
— В университете Торонто.
— Это большой и красивый город?
— Да.
— Расскажете мне о нем? В Торонто живут дальние родственники моей мамы, но я никогда там не была.
Дилан смущенно улыбнулся.
— Расскажу, если вы все же позволите вас проводить.
Они пошли по улице. Дилан заговорил о Торонто, и ему показалось, что Миранда слушает с интересом.
Заметив, какими взглядами его спутница провожает легковые машины, которых в Галифаксе пока что было не так уж много, он тут же подумал об отцовском серебристом четырехцилиндровом «роллс-ройсе». И сказал себе, что если знакомство с Мирандой продолжится, он непременно пригласит ее покататься. Но для начала… для начала почему бы не позвать эту очаровательную девушку в кино?
Его сердце трепетало, словно лоскут на ветру, а душу снедало страстное юношеское нетерпение. Дилан понимал, что спешит, но он очень боялся навсегда расстаться с Мирандой.
Словно в подтверждение его мыслей, остановившись неподалеку от каменной арки, ведущей в какой-то двор, она сказала:
— Дальше я пойду одна.
Он покорно кивнул, а потом выпалил:
— Давайте сходим в кино!
Во взгляде Миранды отразилось сомнение. Она была уверена, что мать не одобрит этой затеи. Но, с другой стороны, что она скажет, узнав, что ее пригласил не кто иной, как сам Дилан Макдафф?!
Немного поколебавшись, она спросила:
— А какой фильм?
— Я бы хотел посмотреть «Нетерпимость» Дэвида Гриффита[3]. А вы? Говорят, фильм очень драматичный, но заканчивается хорошо.
Миранда слегка постучала носком ботинка по тротуару.
— И в какой день?
Ей понравилось просительное, почти умоляющее выражение в его глазах, когда он сказал:
— Что, если… завтра? На вечерний сеанс?
— Только если не очень поздно. И я не обещаю, что выйду, потому что меня могут не отпустить.
— Понимаю. Я буду ждать вас в пять часов на этом месте. Хорошо?
— Да. Если я не появлюсь в течение четверти часа, значит, мне не удалось уйти.
— Договорились. — Он слегка поклонился. — До свидания, мисс Фишер.
— Всего хорошего, мистер Макдафф.
Дилан смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду. В те мгновения, когда Миранда проходила под аркой, он сказал себе, что если ему повезет и они станут встречаться, он сделает то, на что никогда прежде не сумел бы решиться: покажет ей свои акварели.
«Романтические глупости», — так говорил о его увлечении отец, не позволивший сыну учиться живописи и заставивший его изучать экономику.
Хотя Дилан вовсе не считал свои рисунки талантливыми, почему-то он был уверен в том, что Миранда не станет смеяться над его работами. Ведь он рисовал и заинтересовавший ее Торонто, и, конечно же, Галифакс, город, который нравился Дилану гораздо больше в те времена, когда еще не столь откровенно поклонялся богам промышленности, войны и торговли.
Между тем девушка очутилась в тесном, словно колодец, дворе, куда, казалось, никогда не проникало солнце. Здесь было сыро и плохо пахло. Она предпочла бы, чтобы Дилан Макдафф никогда не заглядывал сюда, ведь он-то наверняка живет в собственном роскошном доме где-нибудь на Янг-стрит!
Она невольно вздохнула: какой бы привлекательной она ни была и как бы ему ни нравилась, их разделяет пропасть!
Стоило Миранде подумать об этом, как навстречу шагнул человек, для которого пребывание в таких закоулках было делом привычным.
Его руки были засунуты в карманы, верхняя часть тела слегка наклонена вперед; и поза, и выражение лица были полны настороженности и одновременно небрежности. В полутьме тупика его глаза казались темными, хотя на самом деле они были пронзительно-зелеными, а их взгляд — дерзким, неотступным, как у хищника, почуявшего добычу.
