– Нет. Кто это? Какое-нибудь политическое течение? – поморщилась Джин. Ей давно осточертели разговоры о политике и подковерных интригах, которые вели ее высокопоставленные гости – верхушка города, разбавленная опальными политиками, вынужденными уехать из столицы и занять более скромные должности в Далтонморе.
– Нет, это гораздо лучше. Пойдем, сама увидишь. – Вэл вскочил и взялся за ручку двери, ведущей в его номер.
– О'кей, пошли, – согласилась Джинджер, поднимаясь и неторопливо потягиваясь. Все что угодно лучше, чем политика.
Состав гостей, навещавших светскую гостиную Джинджер Сноухарт, не, был странен, учитывая положение ее мужа.
Когда Алекс и его младший брат Остин еще были детьми, их отец оставил семью, уехал в Вашингтон и сделал карьеру. Сноухарт-старший выиграл выборы в сенат США, женился на юной девице с белозубой улыбкой и силиконовой грудью и на какое-то время думать забыл о своих отпрысках, к которым его безумно ревновала новая жена.
Мэри Сноухарт, мама мальчишек, была слишком горда, чтобы о чем-то его просить. Со временем она снова вышла замуж, отчим неплохо ладил с детьми, семья жила тихо и скромно, имея небольшой, но стабильный доход.
Спустя годы у сенатора Сноухарта, как ни странно, проснулась совесть. Силиконовая красотка не торопилась осчастливить его наследником, и он вспомнил об оставленных сыновьях.
Однажды в дверь их дома в Далтонморе постучали, и на пороге возник Уильям Р. Сноухарт в огромной кепке и черных очках, призванных защитить его от объективов папарацци.
Провинившемуся сенатору пришлось долго убеждать Мэри принять его помощь, умолять и даже шантажировать, грозя отсудить детей. В итоге долгих переговоров бывшая супружеская чета сошлась на том, что Уильям даст мальчишкам достойное образование, передаст им часть имеющихся у него акций крупного холдинга и в дальнейшем поможет в карьере, но жить они останутся в Далтонморе.
Между нами говоря, Сноухарту-старшему совсем не хотелось, чтобы его теперешняя благоверная пронюхала о проявлениях его внезапного приступа отцовского чувства, и сенатор предпочитал держать сыновей на расстоянии, сведя встречи к минимуму и следя за их судьбой втайне.
Он оставил им номера своего служебного и мобильного телефонов, дал рабочий адрес, на который они могли писать письма, и с чувством выполненного долга удалился обратно в Вашингтон.
Так и вышло, что Алекс получил неплохой доход, отучился в Гарварде и вернулся в родной город, чтобы занять престижный пост в мэрии, а теперь по его стопам шагал Остин, который после получения диплома делал аналогичную карьеру в Сиэтле, Джинджер видела мистера Сноухарта-старшего лишь однажды, в день своей свадьбы. Впрочем, сенатор был очень мил и обходителен, оставил ей свою визитную карточку и приглашал обращаться за помощью в любой момент.
Они иногда обменивались звонками вежливости и присылали друг другу открытки на Рождество, которые Алекс ехидно именовал не иначе как «приветики от любящего папочки».
Алекс злился на отца за то, что тот бросил семью, а еще больше – за то, что он смог купить себе индульгенцию за деньги. Несмотря на это, Сноухарт-младший периодически ловил себя на том, что повторяет многие черты и шаги родителя. Женился на красотке, едва достигшей совершеннолетия (с той поправкой, что очаровательный бюст Джинджер являлся абсолютно натуральным), и супруга принялась превращать их дом в аналог закрытого элитного клуба… Ловко маневрировал среди тайных недоброжелателей, чтобы сохранить власть. А по выходным вместо отдыха обсуждал за коктейлем в кругу городской верхушки, как подскочившие цены на нефть скажутся на международных отношениях.
Не о такой жизни он мечтал. Ему грезились далекие острова, путешествия, тайны морей и удивительные открытия… Но раз ступив в порочный круг, выбраться из него Алекс уже не мог. Когда он уступил настояниям отца и отказался от намерения поступать на факультет океанологии, ему казалось, что это временный компромисс. Что сейчас он выполнит родительскую волю, а потом, когда немного повзрослеет и встанет на ноги, бросит все, получит второе образование и выберет новую, желанную и интересную профессию, а все происходящее будет воспринимать только как полезный и поучительный жизненный опыт из серии «как жить нельзя».
Но трясина засосала. Годы шли, а духу исправить ошибку юности не хватало. Все более косным становилось мышление, все меньше блеска оставалось в глазах, все труднее становилось что-то менять. Алекс Сноухарт ощущал, что ему не хватает воздуха, чтобы глубоко вдохнуть и сделать новый шаг.
Особенно усилилось это ощущение после свадьбы, когда Джинджер освоилась в его доме и стала наводить там свои порядки. То, от чего он пытался бежать, поджидало его в собственной гостиной. Теперь дом стал продолжением работы. Вместе с любимым «салоном» жены в нем воцарились те же отдающие тухлецой интриги и дурацкие светские условности, которые на подошвах сияющих штиблет приносили гости-сослуживцы.
Боже мой, куда бежать от этих лиц, спрашивал он себя, когда, спускаясь в халате за баночкой пива, слышал: «Дорогой, а я пригласила мистера и миссис Салливан, ты не против?» – и понимал, что сейчас опять увидит перед собой свинячьи глазки, в которые едва удержался, чтобы не плюнуть вчера у себя в кабинете.
– Против! Категорически против! – однажды не выдержал он. – Мне твоего Салливана на работе о как хватает! – Алекс провел ребром ладони на уровне горла.
– Но я их уже пригласила… – растерявшись, жалобно промямлила Джин.
– А у меня ты не могла спросить? – кипя от злобы, поинтересовался Алекс.
Джинджер сделала бровки домиком и разрыдалась.
– Ты меня не любишь! Ты совсем обо мне не думаешь, – сообщила она, хлюпая носом. – Конечно, тебе вход открыт в любую дверь, что тебе там какой-то мэр или главный городской судья. А мне с кем общаться? С молочником? С зеленщиком? Ты даже на приемы ходишь неохотно, а ведь я не могу там появляться без тебя – это просто неприлично! Мой салон для меня – основная возможность общаться с такими людьми!
– С какими? – прищурившись, уточнил Алекс, про себя добавив: «С жуликами и подонками?».
– С шишками, – с трогательным простодушием пояснила Джинджер, и вся его злость тут же прошла.
Господи, какой же она ребенок, подумал он.
Девочка с неблагополучной судьбой, которая и во сне не могла увидать, что она будет на короткой ноге с власть имущими и что жена мэра, первая леди города, будет пить с ней аперитив и присылать открытки к Рождеству.
Пусть дите тешится, раз уж без этого у нее не получается. А сам он все чаще извинялся перед гостями и под разными предлогами запирался в кабинете, наливал себе бренди, которое прятал в ящике секретера, и смотрел по ТВ фильмы о путешествиях, задумчиво вращая рукой старинный глобус, подаренный братом на именины.
Вот если бы Джинджер его понимала… Если бы она к нему прислушивалась…, Они могли бы путешествовать вместе. Сесть на самолет и перелететь на другой конец земного шара, а после забраться туда, где их никто не найдет, высоко в горы или далеко в степь, а еще лучше – сесть на корабль и пуститься в кругосветку.
