Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Глава 1
Альтернативы Шеррингтона – два фундаментальных элемента или только один?
Моя профессиональная карьера определилась, как полагаю, в нейрофизиологической лаборатории профессора Шеррингтона в Оксфорде. После этого она продолжилась в коридорах и операционной комнате Монреальского неврологического института. Помимо этого, у меня было много других самых разнообразных занятий, но под внешним слоем этих интересов, где-то в глубине души меня всегда будоражило величайшее любопытство относительно природы человеческого разума. После того как перешел от изучения мозга животных к исследованию человеческого мозга, я поставил перед собой задачу понять механизм его работы и раскрыть, имеет ли этот механизм отношение к тому, как функционирует разум, и, если возможно, понять, как это происходит.
Мой учитель сэр Чарльз Шеррингтон получил Нобелевскую премию за свои исследования рефлексов и анализ интегративной активности нервной системы. Его интересы фокусировались главным образом на врожденных рефлексах, но после ухода на пенсию с поста главы кафедры физиологии Оксфордского университета в 1935 году в возрасте семидесяти восьми лет он перешел от экспериментов на животных к научным и философским изысканиям в области мозга и разума человека[3].
В итоге он лишь смог сказать, что «нам следует рассматривать вопросы взаимоотношения разума и мозга как просто еще нерешенные, к тому же лишенные какой-либо базы, которая могла бы служить отправной точкой для начала такого их рассмотрения». В июне 1947 года он написал предисловие к своей книге «Интегративная активность нервной системы», которая впоследствии была опубликована в его честь Физиологическим обществом.32
Последний параграф предисловия содержит его заключение относительно всего вышесказанного:
«Изначальная невероятность того, что наша сущность должна состоять из двух фундаментальных элементов, не выше, чем невероятность того, что она должна опираться только на один».
Прошло больше четверти века с того момента, как Шеррингтон написал эти слова. С тех пор мы узнали значительно больше о человеке, и я с волнением осознаю, что наступило время вернуться к двум его гипотезам, двум «невероятностям». Или активность мозга способна объяснить природу разума, или мы должны будем рассматривать два элемента[4].
Возможно, мы можем сделать шаг вперед к пониманию проблемы, если попытаемся совместить две гипотезы и присовокупить их к существующим в настоящее время физиологическим данным. Настоящий ученый в своих изысканиях не должен быть ни монистом, ни дуалистом. Задача, которую он ставит перед собой, заключается в том, чтобы объяснить все, что в его силах и возможностях, путем критического анализа природы и мозга и с помощью соответствующих экспериментов. И лишь тогда он сможет, насколько это будет в его силах и возможностях, отбросив в сторону все свои предубеждения, сообщить нам нечто о Вселенной и о человеке. Но ему также следует время от времени останавливаться на достигнутом, не пересматривать и не рационализировать свои взгляды.
Лорд Эдриан, разделивший Нобелевскую премию с Шеррингтоном, в 1966 году высказался как нейрофизиолог: «Если мы позволяем себе размышлять о нашем собственном месте в общей картине мира, мы, похоже, выходим за пределы границ естественных наук». И в этом я согласен с ним. Тем не менее нам время от времени необходимо идти поперек той границы, и нет никакого смысла полагать, что нас при этом не будет сопровождать критическое суждение.
В мои руки попал необыкновенный по качеству и объему материал, так что я постоянно наталкивался на волнующие открытия. Я обобщал данные и вел записи на протяжении всей своей профессиональной карьеры. Однако впоследствии я с большим энтузиазмом обратился к авторству другого рода, возможно необдуманно. Может быть, обязанность каждого человека состоит в том, чтобы совершить нечто большее, чем просто вести записи. В ответ на возможные возражения я могу заявить, что после перерыва, даже в свои семьдесят или восемьдесят, я вижу все эти материалы в более зрелой перспективе. Разве это так трудно, если перефразировать Гамлета, полить «льстивый елей на мою душу»?
Однако все может быть, теперь, когда я возвращаюсь к материалу и окидываю взором свой жизненный опыт, я, кажется, вижу все это более четко и понимаю немного лучше. Таким образом, я предоставлю читателю краткий обзор этого прогресса паломника. Это будет рассказ о многочисленных и неожиданных откровениях, последующих сомнениях и исканиях, и, наконец, восхождении на более высокий уровень осознания вдохновляющей перспективы нового понимания. В конце я изложу выводы и заключения, носящие научный характер, и приведу гипотезы, представляющиеся очевидными. Потом, в силу того, что эти данные очень важны для других научных дисциплин, я перейду к рационализации и рассмотрению человеческой сущности с позиции обычного человека и, в меру своих возможностей, с точки зрения философа и даже теолога.
Может ли мозг объяснить суть человека? Способен ли мозг достичь путем нейрональной активности всего того, что выполняет разум? В конце концов, сведения, которые может представить клиническая физиология, должны помочь нам получить ответ на эти вопросы.
Чтобы яснее понять проблему сущности разума, давайте взглянем на эту нашу Вселенную в долгосрочной перспективе. Жизнь появилась на Земле только во второй половине тысячелетия – сначала в форме бесклеточных организмов, затем постепенно во все более сложных формах, сначала в морской среде, а затем на суше. В этой долгосрочной перспективе, появление свидетельств индивидуального самосознания и целеполагания представляется совершенно недавним событием. Сегодня человек с его поразительным разумом и чрезвычайно сложно устроенным мозгом стремится понять эту Вселенную, находящуюся внутри него самого, и более того, он стремится постичь природу жизни и сознания.
Физиологи, основываясь на изучении механизмов, действующих внутри тела и мозга высших и низших живых организмов, значительно лучше осветили эти вопросы. Ими были исследованы чувствительность и движения, действие рефлексов, память и поведение. Карл Лешли7 отдал тридцать лет своей плодотворной жизни попыткам раскрыть природу «следа памяти» в мозге животных, начав с экспериментального изучения мозга крыс и завершив изучением шимпанзе. Он охотился за энграмой, записью этого следа. Иначе говоря: «структурным следом, который психический опыт оставляет на протоплазме». Поиски успехом не увенчались и закончились тем, что Лешли стал цинично смеяться над собственными усилиями, притворяясь, что задается вопросом, способны ли животные и даже люди вообще обучаться.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33