– Одного урока тебе было, кажется, недостаточно? – хрипло прошептал Франко, сузившимися глазами уставясь в ее пылающее возмущенное лицо. – Разве ты не помнишь, что было в тот раз, когда мы занимались любовью?
– Это была не любовь! – свирепо крикнула молодая женщина. – Это была животная похоть!
– И ты являешься рабой этой похоти, а я… нет, – бархатно промурлыкал Франко. И, издав короткий смешок, отпустил ее руку в тот момент, когда она менее всего этого ожидала, и небрежно оттолкнул от себя.
Полетт била дрожь. Она совершенно потеряла контроль над своими эмоциями, и это ужасало ее. Шесть лет назад ей было двадцать, и она оказалась значительно наивнее и глупее, чем ей полагалось быть. Тогда это было понятно. Но несколько минут назад в сознании ее словно бы наступил провал. Она почувствовала себя столь же уязвимой, как и прежде. Франко настолько разозлил ее, что она вышла из себя, и теперь понимание этого переполняло Полетт стыдом и ужасом.
Что-то странное происходило с ее телом. Сердце все еще стучало как сумасшедшее. Груди вдруг отяжелели. Полетт раздраженно ощущала, как бюстгальтер оказывается ей тесен и кожа становится до болезненности чувствительной. Придя в смятение от переживаемых ощущений, она уткнулась глазами в пол, пытаясь восстановить самообладание.
– Давай перейдем к делу, – сухо предложил Франко. – Мы и так потеряли слишком много времени.
– К делу? – нахмурила брови Полетт.
– Я пригласил тебя сюда только по одной причине. Ты можешь оказаться мне полезной. Мне нужна женщина, которая сыграла бы одну роль. Женщина, которую я считаю способной сыграть эту роль как следует и которая поступила бы именно так, как ей будет указано. И я считаю, что этой женщиной можешь стать ты…
Ее ресницы ошеломленно затрепетали.
– Не уверена, что я тебя понимаю.
– Если ты готова полностью предоставить себя в мои руки на срок, не превышающий трех месяцев, я буду склонен отнестись к… проступку, совершенному твоим отцом, со снисходительностью и пониманием… – спокойно сообщил Франко.
Со снисходительностью и пониманием… Чуждые для него чувства. Что он затеял? В висках Полетт стучало, мысли путались. Она смотрела на Франко с откровенным недоумением. После взрыва эмоций чувства ее вдруг как-то притупились. Она просто не понимала, о чем он говорит.
– Эта роль… – не спеша подбирал слова Франко, наливая шампанское во второй бокал, – весьма деликатного и интимного свойства…
– Что? – потрясенно прошептала Полетт.
Взглянув на нее с нескрываемым удовлетворением, Франко буквально вложил бокал в ее обессилевшие пальцы.
– Да, да, весьма интимного, – повторил он ленивым тоном, словно уже само это слово доставляло ему сексуальное наслаждение, и растягивая каждый слог так, что звуки его голоса острыми коготками вонзались в грудь Полетт.
– Что же… что же конкретно ты мне предлагаешь? – произнесла она отрывисто.
– Ты должна согласиться прежде, чем я сообщу тебе детали. – Франко обратил на нее долгий пристальный взгляд потемневших глаз, полускрытых низко опущенными шелковистыми ресницами.
– Но это же нелепо.
– Скорее непривычно. – Франко слегка пожал широкими плечами. – Я тебе не верю. Не похоже, чтобы ты отличалась особой порядочностью. Судя по поступкам твоего папеньки…
Полетт напряженно пыталась сосредоточиться, отмахнувшись от очередного оскорбления.
– Ты имеешь в виду что-то вроде работы?
Губы Франко скривились в усмешке.
– Можешь назвать это и так.
– А это не потребует нарушения закона? – бесцветным голосом спросила она.
– За кого ты меня принимаешь, сага!
– Так потребуется или нет? – настаивала она.
– Нет.
Полетт откашлялась.
– Ты сказал что-то про интимность… Ты имел в виду сексуальную близость? – внутренне сжавшись от недоброго предчувствия, продолжала она. – Или это дурацкая шутка?
Его подбородок словно окаменел.
– В этом деле нет ничего, даже отдаленно напоминающего шутку, смею тебя уверить. Да, я имел в виду сексуальную близость. Та роль, которую тебе следует сыграть, без этого была бы неправдоподобна.
Господи, почему же она все еще стоит и выслушивает эту чушь? На лице Полетт отразились брезгливость и неприятие, а в воображении проносились самые невероятные картины. Может, он хочет предложить ей стать чем-то вроде шпионки и спать с каким-нибудь своим конкурентом, выуживая из того информацию? Безумная идея, но иначе отчего такая секретность? Работа, на которую уйдет не больше трех месяцев и в которой требуется секс. Насколько же это омерзительно! Из горла Полетт вырвался истерический смех. Уровень ее сексуального «опыта» поднимал подобное предложение до высот трагикомического фарса… но только Франко этого не знал.
Полетт резко распрямила плечи.
– Тебе, вероятно, нужна уличная девка…
– Дорогая, о чем ты говоришь? – Франко пронзил ее полным высокомерия взглядом. – Ты что, с ума сошла? Мне нужна женщина, которая умеет по крайней мере вести себя как дама…
– А ты ни с одной такой не знаком? – съязвила Полетт. – Впрочем, чему я удивляюсь? И во сколько постелей, как ты полагаешь, эта так называемая леди должна будет залезать по твоему требованию?
Медовые глаза стоящего перед ней мужчины сузились.
– Что за чушь ты несешь?
Полетт покраснела, внезапно почувствовав неловкость.
– Единственная постель, которую тебе придется согревать, – это моя собственная, – крайне сухо проговорил Франко.
Побледнев, Полетт недоверчиво уставилась на него. Поставив на место нетронутый бокал с шампанским, неуверенной рукой она потянулась за плащом.
– Об этом не может быть и речи, – ответила она. – Я не собираюсь торговать своим телом даже ради того, чтобы спасти своего отца от тюрьмы! К чему такие ухищрения, Франко? Разве ты не мог прямо предложить мне стать твоей любовницей? Так вот, я отвечаю тебе: нет, нет и нет! Да я лучше пойду на панель!
Блестящие золотистые глаза окинули ее бесстрастным взглядом.
– Тогда иди… больше мне с тобой не о чем говорить.
– Но я еще не закончила, – ядовито заметила Полетт. – Шесть лет назад ты вошел в мою жизнь мрачной тенью и постарался ее разбить. Не было на свете человека, которого я ненавидела бы сильнее, чем тебя! Почему ты так стремился разрушить мою жизнь? Единственно из-за своего самонадеянного тщеславия, эгоизма и похоти. Для тебя не имело значения, что я помолвлена с другим человеком и что я любила этого человека. Для тебя не имело значения, что ты можешь заставить его страдать так же, как ты заставил страдать меня. Какой чудовищный эгоизм!
– Это ты заставила его страдать, а не я, – лишенным всяких эмоций голосом возразил Франко.
