— Скажите хотя бы, как вас зовут, — взмолилась она. — Все равно полиция скоро установит это, но я хочу знать ваше имя, чтобы доверительно обращаться к вам. Пожалуйста!
Женщина упорно не поднимала голову, прошла целая минута, прежде чем она заговорила.
— Ну, хорошо, меня зовут Феллоуз, Сюзанна Феллоуз. Но больше я вам ничего не скажу. Я знаю, вы, вероятно, желаете мне добра, так что лучше отведите меня в суд, и пусть меня осудят. Я сделала то, что сделала. Они могут наказать меня. Больше говорить не о чем.
В поведении женщины явно чувствовалось хорошее воспитание и благородное происхождение, и Бет, к своему удивлению, была тронута этим. Почти все ее клиентки, которых ей довелось защищать с тех пор, как она переехала в Бристоль, происходили из рабочей среды — это были, главным образом, магазинные воровки, проститутки и наркоманки. Она даже не пыталась найти с ними общий язык, и они крайне редко вызывали у нее хотя бы мало-мальскую симпатию, как бы жестоко ни обходилась с ними жизнь. Бет всегда считала, что именно поэтому ей обычно и удавалась защита, ибо она могла рассматривать их дела с холодной отстраненностью и планировать свою стратегию, которая заключалась в том, чтобы выиграть любой ценой. И вот впервые за много лет случилось так, что она не знала, как подступиться к делу.
Она встала из-за стола, но задержалась, прежде чем выйти из комнаты, и положила руку женщине на плечо.
— Завтра вы предстанете перед судом, Сюзанна, но только для того, чтобы полиция могла задержать вас еще на двадцать четыре часа для выяснения вашей личности. Потом вас снова отведут в суд. После этого вы останетесь под стражей, что означает пребывание в тюрьме. Вам придется провести там много времени, прежде чем состоится новое судебное заседание. У врача, которого вы застрелили, остались жена и четверо детей, а у сестры из приемного отделения — муж и двое детей. Эти люди имеют право знать, почему вы сделали это. Ну и потом есть я. Мне тоже нужно это знать, если я буду представлять ваши интересы и стараться добиться для вас справедливого приговора. Поэтому я хочу, чтобы вы подумали обо всем этом сегодня ночью, а завтра мы с вами снова поговорим.
Сюзанна подняла голову — глаза ее по-прежнему оставались холодными и ничего не выражающими. Она просто кивнула, и Бет так и не поняла, означал ли этот кивок согласие или она дала понять, что услышала ее просьбу.
Удаляясь от комнаты для допросов, Бет чувствовала себя опустошенной. Журналисты скоро начнут охоту за информацией об этой стрельбе, убийство вызовет интерес во всей стране, а может быть, даже во всем мире, и Бет хорошо понимала, что окажется в центре внимания. Ей просто необходимо было узнать побольше об этой женщине, ее репутация адвоката пострадает самым недвусмысленным образом, если она признает свое поражение после первого же разговора с клиентом.
Когда ее проводили через последние двери в комнату для посетителей полицейского участка, она вдруг вспомнила инспектора полиции Роя Лонгхерста. Именно он арестовывал обвиняемую. Бет мимоходом встречалась с ним пару раз раньше, возможно, он расскажет ей нечто такое, что поможет убедить Сюзанну Феллоуз разговориться.
Бет поинтересовалась у дежурного сержанта, на месте ли еще инспектор Лонгхерст, и молодой полицейский ответил, что тот как раз собирается домой. Она попросила разрешения позвонить к нему в кабинет, чтобы проверить, там ли он.
Когда полицейский кивнул в знак согласия и, улыбаясь, протянул трубку Бет, чтобы она сама поговорила с инспектором, та лихорадочно обдумывала, как ей себя вести.
— Это Бет Пауэлл, — начала она, надеясь, что, во-первых, он вспомнит ее и, во-вторых, что взаимопонимание, которое, как ей показалось, установилось между ними во время предыдущих встреч, не было игрой ее воображения. — Меня вызвали в качестве дежурного адвоката к той женщине, которую вы арестовали за стрельбу.
— Надеюсь, что вам она рассказала больше, чем мне, — ответил он голосом, в котором явственно сквозила усталость.
— Боюсь, что ваши надежды не оправдались, — призналась Бет. — Если не считать имени. Ее зовут Сюзанна Феллоуз.
— Ну что ж, начало положено, — сказал он.
— Я тут подумала, не откажетесь вы выпить со мной после работы, — предложила Бет, надеясь, что намерения ее не слишком прозрачны.
— Это самое лучшее предложение, которое я услышал за весь день, — отозвался он. И голос его явно повеселел. — Я сейчас спущусь.
Он появился на пороге, улыбаясь.
— Дело ведь не только в моей неотразимости, верно? — спросил он, и глаза его смеялись. — Вам хочется просто выкачать из меня информацию об этом убийстве.
— Не стану лгать, — тоже улыбаясь, согласилась она. — Но именно ваше неотразимое очарование придало мне храбрости обратиться к вам.
— Я рад, что вы так поступили. — Он рассеянно провел рукой по своим густым волосам. — После такого дня, который выпал мне сегодня, я продам душу дьяволу за кружку пива.
Они подошли к «Присяжным» — пивному бару на Смол-стрит, который пользовался популярностью у служителей закона. В это время дня там было тихо и за столиками сидели всего несколько человек, собравшихся уже уходить домой.
Бет впервые встретилась с Лонгхерстом в зале ожидания Королевского суда Бристоля. Они немного поболтали о преступниках вообще, и он произвел на нее впечатление типичного «вешателя». Инспектор рассказал о двух молодых людях, которые погибли в автокатастрофе. Как оказалось, они возвращались домой после того, как ограбили пожилого пенсионера. Лонгхерст выразил удовлетворение, что с ними покончено и что они больше не смогут никого грабить и терроризировать.
И хотя никто, находясь в здравом уме, не стал бы скорбеть о гибели двух негодяев, Бет не часто попадались люди, выражающие откровенное удовлетворение по такому поводу. Лонгхерст приправил свой рассказ изрядной долей юмора, и ей было приятно встретиться с человеком, который не испытывал глубокого почтения к политической корректности.
За последние несколько месяцев у нее были клиенты, которые упоминали о нем. Интересно, что они, боясь его, все равно восхищались им, называя «правильным». Один рецидивист даже заявил, что если дело дойдет до ареста, то он предпочел бы, чтобы его арестовал Лонгхерст, а не кто-нибудь другой, потому что инспектор не фабриковал доказательств.
За кружкой пива Рой Лонгхерст поделился с Бет своими идеями о том, что произошло в Хотвеллзе нынешним утром.
— Меня нелегко выбить из колеи, — признался он, нахмурившись. — Но при мысли об этой проклятой алкоголичке, которая хладнокровно застрелила двух человек, лишив в общей сложности шестерых детей одного из родителей, у меня закипает кровь. Я хотел бы, чтобы отряд специального назначения прихлопнул и ее. А теперь она предстанет перед судом, а потом на деньги налогоплательщиков ее будут содержать в тюрьме. Ради чего? Она — полное ничтожество.
— Собственно говоря, она не произвела на меня впечатления алкоголички, — недовольно протянула Бет. — У нее должна быть чертовски веская причина, чтобы сделать то, что она сделала.
