— И все же не стоит верить всему, что пишут в «Сплетнике». Теперь что касается нормальной газеты… — Она постучала пальцем по номеру, лежавшему на столе. — Тут все иначе. Настоящие газеты сообщают настоящие новости. Они чувствуют свою ответственность перед читателями. — Девушка пристально посмотрела на Уолли. — Ответственность. Знакомо тебе такое слово?
Тот сердито отвел глаза.
— Не пойму, к чему ты клонишь?
— К тому, что ты несешь ответственность не только перед нашими читателями, но и перед Деб. Она перевела тебя из курьеров в репортеры, потому что доверяет тебе.
— Она оставила меня в этом адском пекле, чтобы я изжарился к ее приезду. Дайте мне исправный кондиционер, и я стану лучшим корреспондентом в стране. А до той поры буду стараться совершать поменьше телодвижений и удерживать температуру тела на уровне нормы. Хотите клубничного чая? Дженни — та, из закусочной, — принесла.
— Все еще сохнет по тебе?
— Увы. — Парень покачал головой. — Кстати, ты мне сильно отягчаешь жизнь.
Эта самая отягченность жизни происходила из весьма популярной колонки Деб «Забавная хитрость недели», которую Пейдж унаследовала несколько месяцев назад. Тогда Деб сменила статус одинокой самостоятельной женщины на роль счастливой невесты с приятной перспективой замужества. Колонка представляла собой какой-нибудь остроумный совет из нескольких строк. Касался он, разумеется, взаимоотношений с мужчинами и адресовался одиноким женщинам Инспирейшна. Выходила колонка, например, под такими заголовками: «Освежи своего милого свежими рулетиками» или «Зажги в нем огонь изысканным нижним бельем». Поскольку Уолли был одним из немногочисленных городских холостяков, привлекательным и умным, незамужние девицы Инспирейшна избрали его идеальным подопытным кроликом, на котором испытывали все советы из «Забавной хитрости недели». В номере за прошлую неделю предлагалось, например, подать чай. «Возбуди его любопытство ледяным чаем».
— Ты должен быть мне благодарен.
— За то, что лишила меня безмятежной жизни? За то, что нарушила мой покой? За то, что наводнила город голодными до секса дамочками, притаившимися за каждым углом?
— Ну, про женщин ты загнул. И жизнь твоя вполне спокойна — не преувеличивай. Теперь вернемся к наброскам.
— Они в верхнем ящике стола.
— Твоего стола?
— Ага.
— Справа от тебя?
— Ага.
— Всего в шести дюймах от твоей правой руки?
— Точно. — Уолли перевернул страницу и уставился на фото женщины с огромным кульком, в котором, по всей видимости, и было завернуто ее двадцатикилограммовое счастье. — Не знаю, правда это или нет, а мамашу мне жаль.
— Нашел кого жалеть, — фыркнула Долорес, поправив свои волосы. — Меня лучше пожалей. Пошла в «Стрижку и завивку» к Иде Льюис осветлить волосы, так эта проходимка больше вырвала, чем покрасила.
— В таком случае, ноги моей у них больше не будет, — возмутился Уолли. — Эта тетка слепа, как крот…
Беседа текла своим чередом. Пейдж устало вздохнула, собралась с силами, дошла до стола Уолли и с шумом выдвинула ящик. Забрав набросок статьи, она вернулась на свое место и упала на стул. Тонкие струйки пота стекали по вискам и шее. Девушка достала носовой платок, чтобы вытереть их.
— Говорю же, в такую жару лучше сидеть неподвижно, — назидательно посоветовал Уолли.
— Вот Деб узнает, что ты всю неделю просидел без дела, не замечая важных событий, и придушит тебя.
— Если погода не изменится, жара прикончит меня гораздо раньше. Так что у Деб нет ни малейшего шанса. К тому же она за тысячи миль отсюда. Как она узнает, что я решил передохнуть после обеда в этом адском пекле?
— Потому что Младший Брат следит за тобой, — съязвила Долорес.
— Насколько я помню, у Оруэлла в романе «1984» фигурировал Старший Брат. — Пейдж вытерла мокрый лоб.
— А у нас будет Младший, — в кабинет вплыл голос Джека Мишена. У Пейдж по спине побежали мурашки. Она подняла глаза и увидела на пороге его, загорелого и восхитительного, прислонившегося к лимонно-желтому дверному косяку.
Уолли вскочил как ошпаренный, уронив бумаги и чуть не опрокинув стакан с чаем.
— А я тут… ммм… провожу исследования для статьи о путешествиях.
— О путешествии в город Джентривилл, что в штате Кентукки?
— Нет. То есть да. Я хотел сказать, что всегда подумывал съездить в Кентукки. Кстати, о путешествиях. Мне нужно сделать «Интервью с твоим соседом» с Лореттой Маркс. Она новая учительница в воскресной школе. Приехала из Остина. — Молодой человек выскочил из кабинета.
— Надо же, какой шустрый. А то сидел как разомлевшая медуза на берегу, — усмехнулась Долорес, откинулась на стуле и, направив себе в лицо маленький вентилятор, с интересом посмотрела на Джека. — Что привело тебя к нам?
— Хотел вернуть смокинг.
— Знаешь, еще сегодня утром лавочка Эрлина была в соседнем с нами доме. Так что ты ошибся.
— Я знаю. Просто хотел размяться. Слушай, Долорес, у тебя новая прическа?
Долорес удивленно взглянула на него и коснулась своих волос.
— А, ну да. То есть прическа та же. Я покрасилась в другой цвет на прошлой неделе.
— Передай мое восхищение своему парикмахеру. — Джек приподнял шляпу.
Долорес густо покраснела.
Пейдж не поверила своим глазам. Долорес Гиннес никогда не краснела. Наоборот, это она заставляла других людей заливаться краской одним взглядом своих всевидящих глаз и выражением лица, которое словно говорило «А я все знаю». Но чтобы эта женщина смутилась? Невероятно. Пейдж присмотрелась к ней. Точно, ошибки быть не может: круглые щеки Долорес покрылись пунцовыми пятнами.
— Жаль, что тебе приходится сидеть в такой жаре.
— Что?
— Я хотел сказать, что хорошая прическа долго не протянет в таком пекле. У вас всегда так жарко?
— Да уж. — Она нажала на кнопку вентилятора. — Просто ужас.
— А кто говорил недавно, что здесь нормально? — Пейдж приподняла бровь.
— Не могу же я пойти на заседание Женского совета с растрепанными мокрыми волосами. — Долорес взяла сумочку и пачку исписанной бумаги. — Закончу внизу, в закусочной. Там по крайней мере прохладнее.
— Хорошая мысль, — подхватил Джек и подмигнул ей. Долорес снова покраснела и проскочила мимо него в дверь.
— Теперь я вижу, что вы родственники.
— Ты о чем?
— Единственный человек, который способен так смутить Долорес, что она заливается краской, — это ваш брат Джимми.
— Что тут скажешь? — пожал плечами Джек. — Это наш природный дар.
В кабинете повисло тягостное молчание. Пейдж собралась с силами и выдавила из себя:
