— Да, спасибо. Мы действительно очень устали. Всю ночь провели в самолете.
Он больше ничего не спросил и жестом пригласил ее к столу.
Первая часть ужина прошла в молчании. Хорошенькая горничная Алиса подала блюдо устриц и потом так же молча унесла тарелки — пустую Майлза и почти полную Дарси.
Затем Алиса принесла основное блюдо — слабо прожаренную камбалу. Дарси задумалась, зачем Майлз вообще пригласил ее, если ему так неприятно ее общество. Чтобы позлить? Устроить молчаливую пытку в надежде выжить ее из дома? Она проглотила кусочек рыбы и состроила вежливую улыбку, решив его перемолчать.
Он как будто прочел ее мысли и заговорил:
— Над Карибским морем образовался тропический шторм. Если он двинется сюда, Эвану придется прервать отпуск.
Не чувствуя вкуса, она проглотила еще кусок.
— Это опасно? Если он еще на яхте, он может пострадать от шторма?
Майлз медленно дожевал свой кусок и с гадкой улыбочкой спросил:
— Вы беспокоитесь за Эвана? Как трогательно!
Дарси смяла салфетку и сжала зубы.
— И все-таки. Может? Он откинулся в кресле.
— Нет, конечно. Думаете, я отпустил бы его, будь это опасно? Вы меня недооцениваете, Дарси. Я серьезно отношусь к работе младшего брата.
— Вот как? В чем же заключается работа младшего брата?
— В сущности, все просто. Похоже на вождение корабля. Знать, где скалы и мели, знать, когда надвигается шторм, и вовремя увести корабль в безопасные воды.
Самодовольный тон раздражал, но она была с Майлзом согласна, он описывал и ее работу старшей сестры. Может быть, не так уж Майлз и виноват. Если бы что-то грозило Тессе, она бы злилась не меньше, чем он.
— К несчастью, временами корабль не слушается, — продолжал он бесцветным голосом. — Иногда он имеет свое мнение. Такое впечатление, что он просто хочет разбиться о скалы. Тогда приходится быть жестким.
Он что, думает, она не понимает? Или хочет ее оскорбить?
— Послушайте, Майлз. — Она с трудом положила вилку, но он прервал ее:
— Сейчас Эван ведет «Миранду». Она очень податлива. Все будет отлично.
Он опять обратился к еде, как будто они поговорили всего лишь о кораблях. Ладно, пропустим, решила про себя Дарси и снова принялась за рыбу.
— «Миранда»? — вежливо спросила она. — Это одна из ваших яхт?
— Угу, — кивнул он, жуя рыбу. — Разве Эван не говорил вам о «Миранде»? — Она покачала головой. — Странно. Яхта типа «Миранда» — наша гордость. Ее сконструировал отец — двадцать семь футов, самораскрывающийся кливер, деревянный корпус, настоящая красавица. «Хоторн индастри» двадцать лет не выпускал такие яхты.
— Но почему, если они так хороши?
— Разумный вопрос. — Допив бокал, Майлз откинулся в кресле. — Решение было основано на чувствах, а не на деловых соображениях. Отец создал ее в честь матери, ее звали Миранда. Когда она его бросила, он отказался строить яхту и порвал чертежи. После его смерти мы десять лет их разыскивали и, наконец, нашли. А в прошлом году «Миранду» построили и спустили на воду.
Дарси шокировало безразличие, с которым он говорил о семейной драме.
— Ваша мать уехала? Почему... — она оборвала себя, — куда она уехала?
— В Нью-Йорк. — Тот же бесстрастный тон. — До свадьбы она работала моделью, и жизнь жены корабела ее тяготила. Тяготил этот дом на острове, дети.
— Но «Хоторн индастри» — большая компания, можно было...
— Тогда компания не была большой. — Он положил конец вилки на край салфетки — единственный жест, говорящий о его эмоциях. — Тогда «Хоторн индастри» принадлежал лишь небольшой кусок побережья. Уход матери добил отца. Лет десять он еще барахтался, но как-то вяло, по инерции. 1ак и умер в тоске.
Сквозь неодобрение Дарси расслышала ноту жалости. Должно быть, тяжело было смотреть, как отец медленно умирает оттого, что сердце его разбито.
— Мне очень жаль, — тихо сказала она. У нее были другие обстоятельства, но тоже нелегкие. Ей захотелось рассказать про свое одинокое детство и про то, как страшно сначала было заменять сестре родителей, но Майлз не располагал к откровенности, и она промолчала.
— Ну, хватит об этом. — Он поднялся. — Нам надо кое-что прояснить. Давайте подышим свежим воздухом.
Как ему удалось обыденными словами создать ощущение опасности? Выходя следом за ним на террасу, она с трудом удерживала в дрожащих руках чашку кофе так, чтобы та не звенела о блюдечко.
Майлз придвинул к перилам два кресла и пригласил ее сесть. Поставив чашку на пол, он развалился в кресле, положил ноги на перила и, наконец, заговорил:
— Итак. Чего вы хотите?
Он приступил сразу к делу. От подобной внезапности у Дарси пересохло в горле, и она стала смотреть на залив с плавающей в нем полной луной, пытаясь найти подходящий ответ.
— Почему вы решили, что я чего-то хочу'?
— О, ради Бога. Я же не дурак. Зачем же еще вы заявились?
Она не обратила внимания на грубость. Начинать отношения ссорой с братом Эвана не хотелось. Но он был настроен воинственно.
Повисло молчание. Стало так тихо, что шорох волн о песок казался неестественно громким.
— Ну, видите ли... — начала она, подавив свою нервозность. Ему надо сказать, что это не его дело. Но властные манеры Майлза исключали саму мысль о неповиновении. — Мы с Эваном в колледже были друзьями. Мы... ну, может, он говорил обо мне...
— Очень часто. — Майлз упорно смотрел на нее, но нельзя было разобрать, что он чувствует.
— Ну... — повторила она и сердито поклялась себе больше не произносить это словечко, — мы с Эваном говорили о том, что, возможно, когда-нибудь поженимся. Вы знали об этом? — Как же трудно говорить! Почему он не поможет?
Он заговорил, но это отнюдь не помогло.
— Я знаю, что об этом говорил он. А вы, помнится, в ответ сказали: «Спасибо, я найду что-нибудь получше».
Ошеломленная, она уставилась на него, но ничего не увидела и стала судорожно искать нужные слова.
— Это неправда. Я никогда...
— Так что же случилось? — оборвал он. — Зачем вы явились после стольких лет? Поняли, что ничего получше вам не найти?
— Нет, — выпалила она. — То есть да. То есть ваш вопрос оскорбителен. — Она резко встала, расплескав кофе, и отошла к углу террасы. Он за ней не пошел.
Опершись о перила, Дарси старалась успокоиться. Она не обязана ему все объяснять. Это касается только ее и Эвана. Может, сказать ему, чтобы поискал свою блондинку и занялся собственными делами?
— Мой вопрос оскорбителен? О, это только цветочки! У меня в запасе еще более оскорбительный вопрос.
