— Какой обман! — Насмешка в его голосе рассердила меня. Я ничего не ответила. — Надо было мне догадаться, что среди нас скрывается художник. Впрочем, Корнуолл ими буквально кишит. — Я молчала. Он сделал шаг вперед и встал между мною и пейзажем, который я пыталась запечатлеть. — Помните меня? — Верзила усмехнулся, показывая слишком ровные зубы. Меня это слегка раздражало, потому что у меня зубы впереди немного выдаются вперед. — Я тот самый болтливый репортер.
— Да, вас трудно забыть. С такой наглостью я встречаюсь впервые в жизни.
— Но зато сколько новой информации вы можете узнать!
Это почему-то взбесило меня еще больше. Неужели он принес свежие деревенские новости? Что значит деревня! Если здесь ничего не происходит, надо что-нибудь придумать, чтобы было о чем языки почесать.
— И какие же у нас сегодня новости? Зеленые человечки прилетели с Марса и высадились в Корнуолле?
— Эта современная страсть к сатире! Терпеть не могу! — Он глубоко вздохнул, и я вдруг подумала, что не знаю даже, как его зовут. Я продолжала писать. — Я не знал, что Бейтс родом из восточного Лондона, вы можете себе представить? — Это замечание показалось мне довольно бессвязным.
— Вот как? — Я этого тоже на самом деле не знала.
— Да, у него есть дряхлая тетушка в Фоуи, и он поехал на пару дней навестить ее. Она тяжело хворает.
— Но это еще не значит, что он оттуда родом. Его родители могли переехать в Лондон до его рождения.
— В принципе да, но почему он раньше никогда не говорил о своей тетушке?
— А откуда вы знаете, что он о ней не говорил?
— Поверьте, я умею добывать информацию.
— Но это даже не важно — вам какое до этого дело?
— У меня машина барахлит. Он единственный, кто может с ней справиться. У меня такая машина, что требует нежного обращения, а Бейтсу это как раз хорошо удается.
Я продолжала писать, и он некоторое время наблюдал в молчании.
— А знаете, вы правы. Я имею в виду — что пририсовали лодочку. Такая яркая точка на синем фоне.
Мы помолчали, потом он снова заговорил:
— Бейтс уехал, а Трегарт, наверное, рыбачит где-нибудь далеко. Такая сонная деревушка, здесь ничего не происходит. Порой становится невыносимо тоскливо.
— Вам было бы не так скучно, если бы вы занялись работой. Вы же, кажется, пишете книгу. Вы так ничего не напишете, если будете здесь сидеть и наблюдать за мной.
— Ну почему, если я понаблюдаю, как вы работаете, может быть, у меня появится вдохновение. К тому же, как всякий уважающий себя писатель, я пишу только ночами.
— Сколько вы тратите электричества! А вот те писатели, которых я встречала, работали в обычное дневное время, и при этом книги их хорошо продавались. Хотя они не бездельничали целыми днями.
— Но это так скучно! Впрочем, это, наверное, были простые наемные писаки, а не истинные гении.
— Как вы, например, да?
Улыбка у него была открытая, совсем мальчишеская и, к моему неудовольствию, очень заразительная.
— Не совсем, но мне нравится ход вашей мысли.
Я уже наполовину поднялась по дороге к дому, когда снова вспомнила, что до сих не знаю его имени. Интересно, сколько он собирается так сидеть, дожидаясь вдохновения? На самом ли деле он пишет книгу? Почему Бейтс никогда не говорил, что у него есть тетушка в Фоуи, и почему Трегарт уезжает рыбачить на несколько дней подряд? Ведь у него маленькая лодка, не траулер, там, наверное, нет даже холодильника, где можно было бы хранить пойманную рыбу. Но какое мне дело до всего этого? Может быть, Трегарт рыбачит ночами, а утром отвозит свой улов в Сент-Ивз. Все эти мысли лезли мне в голову просто потому, что мне нечем было заняться.
В столовой тетя Хетти сдвинула всю мебель на середину комнаты. С помощью Мэри и одной женщины из деревни она свернула ковер и перенесла его в вестибюль.
— Я отнесла стулья в гостиную, чтобы не мешались. Надо как-то освежить эту комнату. Понять не могу, зачем Дороти оставила здесь эти ужасные мрачные обои времен короля Эдуарда. Понимаю — они, должно быть, ужасно дорогие, но комната с ними кажется такой угрюмой!
— А что ты собираешься здесь сделать? — Я знала, как бы я хотела изменить столовую, но сначала предпочитала услышать мнение тетушки.
— Прежде всего надо снять эти кошмарные бордовые портьеры и повесить шторы из набивного ситца. Правда, они слишком широкие, но их можно будет обрезать.
— Не надо. Лучше попроси сделать такой карниз, чтобы шторы раздвигались пошире. Тогда света будет больше, а окна не будут казаться такими маленькими.
— Хорошая мысль. Жаль, конечно, что здесь окна не такие большие, как в гостиной. Дело в том, что и Генри, и его отец в этой комнате оставили все как было — видимо, считали, что нет смысла менять обстановку, ведь это не гостиная. Но я лично люблю есть в более жизнерадостной обстановке — у меня от этого как-то аппетит улучшается. Я подумала — не покрасить ли стены белой краской?
— У умных людей мысли сходятся. Я подумала о том же. — И мы радостно улыбнулись друг другу.
— Мне хочется вообще весь дом как-то оживить и сделать повеселее. Я вовсе не собираюсь стереть старомодную прелесть этого дома, напротив, подчеркнуть ее.
И тетя Хетти пошла в деревню к Уилли Харрису, который выполнял такие заказы. На другое утро он явился в дом на скале, но не один. Мой словоохотливый репортер привез его на своей машине. Тетушка расцвела, увидев его.
— Доброе утро, мистер Пинарт. Заходите, заходите, сейчас приготовлю вам кофе. А потом проведу вас по старинной части дома. Вы ведь, кажется, ее еще не видели?
Нет, но каков нахал! Ведь ни словом не обмолвился, что знаком с моей тетей. Судя по фамилии, он сам корнуоллец, так же как и мы, и не сказал об этом. Выболтал мне все местные сплетни, как прачка. Впрочем, я могла бы догадаться: корнуоллец едва ли стал бы заговаривать с совершенно незнакомым человеком. Моя тетя явно его привечает, и, судя по всему, он не раз бывал в нашем доме. Хитрый змей! Я вылетела на кухню, чтобы приготовить кофе. Пусть тетя Хетти сама с ним любезничает и водит по старой части дома. У меня есть другие дела! Впрочем, кроме приготовления кофе, особо срочных дел у меня не было. Интересно, покажет ему тетя Хетти потайной ход за камином?
Мистер Пинарт оказался очень кстати. Помог Вилли прикрепить рейки для карниза, вел себя очень просто, по-товарищески, и моя тетя относилась к нему с нескрываемой симпатией. Может быть, правду говорят, что женщина всегда оживляется в присутствии мужчины — независимо от возраста? Когда они оба ушли, тетя строго посмотрела на меня:
— Ты не очень любезно держалась с Джонатаном, Элизабет. Он тебе не понравился или ты теперь вообще решила держать мужчин на расстоянии?
Как она всегда все угадывает? Мне стало неловко.
