Сердце, тебе не хочется покоя…
Теперь эта мелодия ассоциировалась у нее только со смертью. Со страшной смертью.
— Вы так побледнели! — всполошился назойливый молодой человек. — Вам нехорошо? Согласен, эта картина может шокировать неподготовленных. Мы даже не хотели включать ее в экспозицию, но автор очень настаивал…
— Здесь просто душно, — отмахнулась Инга. — Вас, кажется, разыскивала ваша подруга.
— Ах, Анфиса. — Молодой человек снова смутился, но тут же забормотал: — Это просто знакомая…
— Меня это не интересует, — отрезала Инга.
Она справилась с головокружением и снова пригляделась к часам на картине.
Шеф любит повторять: нельзя привыкнуть к ужасному, с которым они сталкиваются в своей работе. Если ты к этому привыкнешь, в тебе не останется ничего человеческого. Но можно научиться воспринимать ужасное с трезвым профессионализмом, а для этого нужно внимательно вглядываться в то, что тебя потрясло, подмечать каждую деталь, любую подробность, ничего не упуская.
И Инга принялась внимательно разглядывать картину.
Первое, что она поняла: рана на холсте была в точности такой же формы, как рана на груди Воскобойникова, как будто художник писал ее с натуры.
Нет, тут же поправила она себя, картина написана значительно раньше, чем убит Воскобойников. Значит, как ни чудовищно это звучит, не художник копировал убийцу, а убийца — художника.
После раны она перешла к часам, торчащим из окровавленной груди.
Часы были выписаны с особой тщательностью.
Старинные серебряные часы, какие когда-то давно мужчины носили в жилетном кармане.
В верхней части циферблата Инга разглядела слово, вероятно, название фирмы, написанное затейливым готическим шрифтом: Westgotten.
— Вестготтен, — произнесла Инга это незнакомое слово, словно пробуя его на язык.
— Что вы говорите? — удивился длинноволосый молодой человек, который все еще ошивался рядом, хотя Инга ясно дала понять, чтобы ее оставили в покое.
— Да так, ничего. А вам не пора заняться делом? Вы же вроде здесь работаете.
Молодой человек расстроенно тряхнул волосами и наконец отошел.
Инга сфотографировала картину на телефон и хотела уже уйти, когда увидела на столике в углу стопку цветных каталогов. Она взяла один, нашла ту самую картину и взглянула на репродукцию.
Есть такая детская игра — найди десять отличий, развивает память и наблюдательность. Но сейчас не нужно было долго сравнивать репродукцию с оригиналом, чтобы найти одно, зато весьма важное отличие.
На циферблате часов в каталоге не было названия фирмы. Не было загадочного слова Westgotten, написанного изящным готическим шрифтом.
Инга подошла с раскрытым каталогом к длинноволосому сотруднику.
— Смотрите, а репродукции у вас халтурные. Не передают кое-какие детали.
— Что вы говорите? — Парень надулся, как индюк. — Я сам делал фотографии для каталога! Они же цифровые, с большим разрешением, как это нет деталей? Вы же понимаете: фотография есть фотография, особенно цифровая. Она передает все точно.
— А вот посмотрите: на картине есть название часовой фирмы, а в каталоге нет.
Длинноволосый тип уставился на репродукцию, как баран на новые ворота, потом перевел взгляд на оригинал — и его лицо еще больше вытянулось.
— Странно, — протянул он и тут же окликнул проходившую мимо молодую женщину с бейджем на платье: — Варвара Юрьевна, посмотрите.
— Что тебе, Иннокентий? — Дама взглянула на него с явным неодобрением, видно было, что он не пользовался у нее особой любовью.
— Посмотрите, как странно. В каталоге нет названия фирмы, а на картине оно есть.
— Какое название, о чем ты? — Ей явно было не до него.
— Да вот же! — не сдавался Иннокентий. — Видите, вон там, на циферблате часов…
Варвара нехотя взглянула на репродукцию, потом на картину и растерянно опустила руки.
— Что за черт? Я прекрасно помню, что здесь не было никакого названия!..
Она подошла к картине вплотную, пригляделась.
— Эти буквы написаны совсем недавно, краска только-только высохла. И рука совсем не Милославского, другой мазок, другая проработка линии…
Она повернулась к Иннокентию и строго спросила:
— Это твои шутки?
— Варвара Юрьевна, как вы могли подумать? Я бы никогда в жизни не позволил себе…
— Да, тебе, пожалуй, слабо, — она усмехнулась, — да ты и кисть держать не умеешь.
Инга не стала дожидаться окончания инцидента. Она тихонько выскользнула из зала, вышла из галереи и направилась домой.
У нее больше не было сомнений, что надпись на картине — дело рук того же человека, который принес в галерею сердце Воскобойникова. Дело рук убийцы.
Это послание.
И это послание адресовано ей, Инге.
Но что убийца хотел своим посланием сообщить?
Дома Инга первым делом включила компьютер и задала в поисковой строке слово, написанное на циферблате.
Для начала она сформулировала запрос так: «Часовая фирма Westgotten».
Но часовой фирмы с таким названием всезнающая Сеть не обнаружила.
Тогда Инга набрала просто «Вестготтен», кириллицей и без всяких уточнений.
На этот раз улов был ненамного богаче.
Ей тут же выдали информацию о небольшой фирме, точнее, об индивидуальном предпринимателе с такой фамилией.
«Вильгельм Карлович Вестготтен. Ремонт, продажа и покупка старинных музыкальных инструментов, клавесинов, клавиров и клавикордов, а также фонографов и граммофонов».
— Вот как. — Инга зашарила рукой по столу в поисках мобильника, но он зазвонил сам.
— Приходи через час на Ипатьевский рынок, поговорим.
Инга только вздохнула — привыкла уже, что Шеф никогда не назначает встречу в обычном месте.
Ипатьевский рынок отстроили недавно — большое крытое здание было заполнено едва наполовину, народ к рынку не привык. Инга миновала мясные ряды, вошла в овощные.
— Бери помидоры, красавица! — окликнули ее.
Инга отмахнулась и свернула в проход поуже. Какой-то мужчина придирчиво осматривал яблоки. Покупатель был самого скромного, можно сказать, непрезентабельного вида: потертая кепочка, заштопанная дыра на куртке, далеко не новая сумка на колесиках. Инга прошла было мимо, но он, не глядя, схватил ее за руку. Только тогда она узнала в неказистом мужичке Шефа.
