Леонардо был первым, кто попытался использовать это явление для получения изображений. С этой целью он проводил эксперименты, помещая в камеру-обскуру пергамент, покрытый солями серебра. Результаты некоторых опытов были вполне удовлетворительными, однако существовала проблема, которую Леонардо никак не мог разрешить: изображения, получаемые таким образом, были слишком нечеткими. В течение нескольких месяцев, вопреки чрезвычайному непостоянству своей гениальной натуры, да Винчи работал над улучшением качества изображения. Он перепробовал множество разных способов, но добиться положительного результата так и не смог. Покинув Милан спустя некоторое время, Леонардо забыл об этих опытах, вызывавших у него такой интерес и в то же время ставивших его в тупик.
Новый заказ, полученный от Борджиа, заставил художника глубоко задуматься, и вот после длительных размышлений в его сознании стала вырисовываться идея того, как можно было осуществить, казалось бы, неосуществимое. Этот замысел был еще совсем смутным и расплывчатым, как изображение в камере-обскуре, однако что-то говорило Леонардо, что он на верном пути.
Да Винчи уже давно занимался усовершенствованием оптических линз для одного из самых значительных своих изобретений — телескопа. Он не только разработал новые типы линз, но и усовершенствовал методы их изготовления и шлифовки. Именно в процессе работы над линзами Леонардо обнаружил, что они способны не только увеличивать или уменьшать наблюдаемый объект, но и корректировать искажения.
Итак, мысль заработала. Времени терять было нельзя. Уже истекла почти половина невообразимо короткого срока — четырех недель, отведенных ему Чезаре Борджиа для копирования плащаницы. Первым делом Леонардо решил испробовать все готовые отшлифованные линзы, имевшиеся в мастерской. Взяв в помощники Салаи, он принялся за дело. Некоторые из имевшихся линз были вставлены в трубки различных размеров, выкрашенные изнутри сажей для предотвращения бликов. Другие еще не были готовы к использованию и находились на различной стадии процесса изготовления.
Леонардо очень много занимался телескопом, поэтому им с Салаи удалось набрать более двух десятков готовых линз. Половину из них да Винчи забраковал из-за неподходящего размера или недостаточно высокого качества, а с оставшимися десятью начал проводить опыты, поочередно вставляя в отверстие камеры-обскуры, которой служила одна из внутренних комнат в его доме. В соседней комнате, прилегавшей к первой со стороны стены с отверстием, имелись огромные боковые окна. Несколько находившихся там сферических зеркал собирали свет в центральной точке, расположенной напротив отверстия в общей стене. Наверное, это была самая большая камера-обскура из когда-либо существовавших.
Для опытов Леонардо использовал покрытые йодидом серебра квадратные куски пергамента со стороной около пятидесяти сантиметров. Процесс происходил медленно, поскольку светочувствительность вещества была весьма невелика. Именно поэтому для создания максимальной освещенности использовались зеркала. По истечении времени, необходимого для появления на пергаменте отпечатка, его нужно было зафиксировать. Для этого пергамент подвергали воздействию паров ртути — излюбленного вещества алхимиков, которое они называли hydroargentum, то есть «жидкое серебро». И наконец для предотвращения дальнейшего изменения изображения под воздействием света пергамент промывали концентрированным раствором поваренной соли, это останавливало процесс потемнения. Затем оставалось лишь промыть лист в чистой воде, чтобы увидеть конечный результат — позитивное изображение, состоящее из коричневых пятен различной светлости и интенсивности.
Итак, отобрав десять подходящих линз, Леонардо велел Салаи приготовить пергамент и приступил к опытам, используя в качестве объекта уменьшенную модель конной статуи Франческо Сфорца. Установив первую линзу в отверстие гигантской камеры-обскуры, да Винчи выждал время, необходимое для получения отпечатка, после чего повторил ту же операцию с другой линзой и новым куском пергамента. Таким образом были испробованы все линзы.
Леонардо с нетерпением ждал результатов, однако по мере того, как на листах пергамента появлялись изображения, его воодушевление сменялось огорчением и досадой. Лишь с одной линзой удалось получить достаточно узнаваемое изображение, но в целом нельзя было сказать, что новый метод был многим лучше, чем прежний, при котором отпечатки делались вообще без использования линз. Однако художник не позволил отчаянию и унынию завладеть собой и решил, тщательно проанализировав каждый пергамент, подумать над причиной неудач.
В первую очередь он обратил внимание на то, что отпечатки на разных листах не совпадали. На тех из них, где изображение получилось не полностью, в центре был большой белый круг. Там же, где изображение отпечаталось целиком, оно представляло собой размытые пятна, похожие по форме, но отличающиеся размерами на разных пергаментах.
Леонардо не боялся ошибаться, и в этом была его сила. Он спокойно признал, что на этот раз расчет его оказался неверным. Однако плохо было то, что он не мог понять почему.
6
1888, Париж
— Иду, иду, имейте терпение!
Священник церкви Сен-Жермен с досадой недоумевал, кого принесла нелегкая в такой час. Он уже спал, и его разбудил сильный стук во входную дверь.
— Перестаньте ломиться! Слышите? — крикнул священник безо всякой надежды, что его слова возымеют какое-то действие.
Он прошел от ризницы до центрального нефа церкви, опустился на колени перед алтарем и осенил себя крестным знамением. Поднявшись, священник поспешил к выходу, держа в руке светильник. Его торопливые шаги разносились эхом по всей церкви. Когда он приблизился к двери, стук наконец прекратился.
— Кто там? Что вам нужно в такое время? — спросил священник, не открывая дверь. — Или за вами гонятся бесы? — добавил он саркастически.
Ответ донесся словно издалека, приглушенный толстой деревянной дверью. Священник с трудом разобрал слова человека, стоявшего по другую сторону. «Не послышалось ли мне?» — подумал он и, отодвинув многочисленные засовы, приоткрыл дверь. Через узкую щель священник увидел перед собой невысокого коренастого мужчину с грубым шрамом на правой щеке. Судя по внешнему виду и одежде, это был простой горожанин. Он был бледен как полотно, и глаза его лихорадочно блестели. В руке незнакомец держал какой-то мешок, со страхом поглядывая на него и отстраняя как можно дальше от себя.
— Скажите же мне наконец: кто вы?
— Простите, что потревожил вас, месье кюре. Я Жан Гару, держу рыбную лавку неподалеку от набережной. А живу я…
— Не нужно рассказывать мне, где и как вы живете, — прервал его священник, нетерпеливо подняв руку. — Скажите лучше, что у вас в мешке — ведь вы с этим пришли ко мне?
— Это б-б-было в реке, месье кюре. П-п-похоже, оно обладает какой-то дьявольской силой, — сказал Гару, заикаясь, со страхом в голосе.
— В самом деле? Вы нашли это в реке? А может быть, на дне пивного бочонка, месье Гару? — спросил священник, начиная терять терпение.
