— Ты не можешь приказывать мне! — закричала Сара. — Я не просто студентка, я работаю в этом колледже! Я такой же наемный работник колледжа, как и ты! И у меня есть такое же право знать, что происходит, как у любого другого работника. Мне надоело, что администрация президента Эллингтона обращается со мной, как…
Из-за Сариного нытья я почти не слышала собственных мыслей.
— …С гражданином второго сорта, — продолжала Сара. — Мы объединяемся в союз, и даже не пытайтесь прятаться за безответственным решением администрации, вы не отнимите у нас право это сделать!
— Да, — сказала я. — Извините.
— Э-э, — промямлила я. — Кто-то убил моего босса выстрелом в голову.
3
Нет, ты не толстая, но пончик оставь,
Съешь сельдерей, обойдись без десерта.
Голод полезней гурманских забав,
А тренировка важнее концерта.
«Такая, какая есть»
Автор Хизер Уэллс
Ладно, признаю, я была не самой большой поклонницей Оуэна. Но ведь все равно его взяли на работу в Фишер-холл только временно, чтобы закрыть брешь. Администрация президента десантировала его в холл директорского кабинета, чтобы он, насколько это удастся, разобрался во всей этой кутерьме с «Общагой смерти».
Причем даже нельзя сказать, чтобы Оуэн полностью сосредоточился на этой работе, его все время отвлекала история с объединением аспирантов в союз. Но все-таки он нашел время наехать на меня за то, что я занимаю канцелярские принадлежности в конторе кафетерия.
Ладно, не буду, знаю, что мелочно жаловаться на такое, когда человека нет в живых.
По крайней мере, в отличие от Сары, я не сказала, что так ему и надо.
Конечно, Сара не видела, что пуля прошла через череп Оуэна, вышла с другой стороны и оставила черную дыру, окруженную брызгами крови в центре его черного ежедневника «Гарфилд»[2]. (Картинка: Гарфилд сидит в очках и ест лазанью.)
Пуля вошла в затылок со стороны окна — я слышала уличный шум не потому, что выстрелом разбило одну панель, а потому что окно было открыто, — и вышла спереди. Наверное, Оуэн хотел насладиться теплым весенним утром. Он даже не упал со стула, наоборот, сидел прямо, перед ним стояла чашка — кофе остался нетронутым, но явно остыл. Было ясно, что смерть застала Оуэна врасплох, и умер он быстро, не мучился.
Но все равно. Я совершенно уверена, что он не заслужил такую смерть. Да и вообще никакую.
— Ладно, не важно, — сказала Сара, когда я упомянула об этом вслух.
Мы сидели в пустой кладовке чуть дальше по коридору, недалеко от нашего офиса, который полиция оцепила как место преступления. В этой кладовке раньше был кабинет студенческого правительства, но после многочисленных жалоб студентам в прошлом месяце выделили другое помещение.
Теперь кладовка используется по назначению, здесь хранятся старые сломанные стулья из вестибюля и прочий хлам.
По какой-то неведомой причине в этой кладовке находятся и небольшой компьютер, и несколько вполне целых стульев, а также спальник и, судя по виду, вполне работоспособная кофеварка, вокруг которой разбросано довольно много кружек. Наверное, уборщики и строители используют эту комнатушку как помещение для неофициальных перерывов. Хорошо, что Оуэн мертв, а то, скажу я вам, он бы расквасил пару физиономий.
Сара словно прочитала мои мысли.
— Но согласись, — сказала она, — Оуэн был достаточно гнусным типом.
— Достаточно гнусным для того, чтобы его за это застрелить? — поинтересовалась я. — Не думаю.
— А как же эта история с бумагой? — спросила Сара.
— Он не хотел, чтобы я занимала бумагу в соседнем кабинете! — заорала я. — И что в этом плохого?!
— Орать совершенно незачем. Этот бюрократ и крючкотвор Витч цеплялся к мелочам, вместо того чтобы заниматься серьезными вещами, которые требовали его внимания. Например, пренебрежением администрации колледжа к основным человеческим потребностям самых старательных сотрудников.
— Не знаю, могу ли я отнести себя к самым старательным работягам Нью-Йорк-колледжа, — скромно сказала я.
Строго говоря, я не получаю бесплатного питания, по сути дела я его просто ворую.
— Я не про тебя говорю, — отрезала Сара. — Я говорю о работающих студентах и аспирантах, вроде меня. Им отказано в медицинском обслуживании за счет колледжа, для них не предусмотрены зашита и льготы для молодых родителей, отсутствует система разбора жалоб, они лишены других прав трудящихся — а все по вине нашей равнодушной администрации.
— А-а, — сказала я.
Я не могла не заметить, что на столе — на том самом, на котором стоит компьютер, — царит жуткий беспорядок, он весь засыпан липкими бумажками-напоминалками, на которых что-то нацарапано, крошками еды непонятного происхождения и заляпан кругами от кружек с кофе. Не помню, чтобы студенческое правительство, выезжая, оставляло комнату в таком беспорядке. Надо будет попросить уборщиков ее вымыть, а то у нас, как пить дать, заведутся мыши. Если бы Оуэн увидел этот стол, то горестно покачал бы головой. Он был слегка помешан на чистоте и порядке, например, однажды спросил меня, как я вообще что-то нахожу на своем столе. После чего я, улучив момент, просто смела все со стола в нижний ящик. Проблема была решена.
Возможно, Сара права, возможно, Оуэн предпочитал сосредоточиться на всякой ерунде, типа захламленных письменных столов, чтобы не задумываться о более серьезных вопросах. Например, о том, что кто-то хочет его убить.
— Суть в том, — продолжала Сара, — что, если администрация президента будет и дальше тянуть с разрешением на создание нашего профсоюза, мы устроим забастовку, и другие профсоюзы не станут прорывать наши пикеты, забастовка распространится на весь кампус, никто не будет заниматься ни попечительской работой, ни техобслуживанием, никто не будет вывозить мусор, работать в охране. Посмотрим, долго ли продержится президент Эллингтон. Думаю, когда ему придется пробираться в кабинет через горы мусорных мешков, он быстро поймет, насколько мы важны.
— Угу, — кивнула я.
— И не думай, что доктор Витч об этом не знал, — продолжала Сара. — Мы ему говорили в открытую, что так и будет, если он не передаст наши требования в администрацию президента.
Я заморгала.
— Так и будет? Что? Его убьют выстрелом в голову? Сара закатила глаза.
— Да нет же! Что мы устроим забастовку. Доктор Витч об этом знал. Сегодня в полночь истек очередной срок подписания нашего контракта, а они ничего не сделали. Ну что же, теперь им придется расхлебывать последствия.
