— Шери, — говорю я, — Чаз — ТВОЙ парень. Я не собираюсь брать деньги у ТВОЕГО парня. Чем это отличается от переезда к Люку?
— Тем, что у тебя нет секса с Чазом, — с привычной резкостью замечает Шери. — Это будет деловым соглашением, ничего личного.
Но по каким-то причинам брать в долг у Чаза — хотя я и уверена, что он, не задумываясь, скажет «да», — не кажется мне хорошей идеей.
Дело вообще не в деньгах.
— Видишь ли, — медленно говорю я, — деньги тут ни при чем, Шер.
Шери испускает стон и прячет голову в ладони.
— Боже, — говорит она своим ладоням. — Я знала, что это случится.
— Что? — Не понимаю, чем она так расстроена. Конечно, Чаз — не совсем принц, с его перевернутой бейсболкой и вечной щетиной. Но он такой забавный и милый. Когда не нудит про Кьеркегора или Рот ИПС.
— Извини, но почему мы не можем так сделать? То есть в чем проблема? Ты не хочешь жить с Чазом из-за соседей? Но полицейские же сказали тебе, что это была бытовая ссора. Такое никогда не повторится. Если, конечно, они не выпустят из тюрьмы отца Хулио.
— Это абсолютно ни при чем, — огрызается Шери. В свете неоновой рекламы, висящей за нашей спиной, ее растрепанные, вьющиеся черные волосы отливают синевой. — Лиззи, ты знаешь Люка месяц. И ты собираешься съехаться с ним?
— Два, — уязвленно уточняю я. — Он — лучший друг Чаза. А мы знаем Чаза многие годы. Жили с Чазом на протяжении многих лет. В одном общежитии. Так что Люк — не такой незнакомец, как был Эндрю.
— Точно. Ты не забыла Эндрю? — спрашивает Шери. — Лиззи, ты только что порвала отношения. Абсолютно ужасные, но тем не менее отношения. И посмотри на Люка. Два месяца назад он жил с кем-то другим! А сейчас он собирается внезапно начать совместную жизнь с кем-то новым? Тебе не кажется, что вам, ребята, стоит немного притормозить?
— Мы не женимся, Шер, — говорю я, — мы просто говорим о совместном проживании.
— Люк — возможно, — говорит Шери, — но, Лиззи, я знаю тебя. Ты уже втайне мечтаешь о свадьбе с Люком. Не отрицай.
— Вовсе нет! — вскрикиваю я, недоумевая, как только она догадалась. Конечно, она знает меня всю жизнь. Но все равно от ее ясновидения просто мороз по коже пробирает.
Она прищуривается.
— Лиззи, — грозит пальцем Шер.
— Ладно-ладно, — говорю я, присаживаясь напротив кроваво-красного киоска по продаже винила. Мы в «Хониз», сомнительном караоке-баре на полпути между квартирой Чаза на Восточной Тринадцать, где остановилась Шери, и квартирой матери Люка, на углу Восточной Восемьдесят один и Пятой авеню, так что для нас одинаково сложно (или легко, зависит от точки зрения) добраться до дома.
«Хониз», может, и дешевый бар, но, по крайней мере, он обычно пуст — во всяком случае, до девяти вечера, пока не показываются серьезные любители караоке, — так что мы можем спокойно поговорить, а диетическая кола стоит тут всего доллар. Плюс ко всему барменша — панковского вида корейская американка, немного за двадцать, — не интересуется, собираемся мы заказывать что-то еще или нет. Она слишком занята руганью со своим приятелем.
— Я действительно хочу выйти за него, — подавленно признаю я, слушая, как барменша кричит в свой розовый мобильник: «Ты знаешь кто? Знаешь? Ты — кретин!». — Я люблю его.
— Это прекрасно, что ты любишь его, Лиззи, — говорит Шери. — Это абсолютно нормально. Но я не уверена, что переезд к нему — это замечательная идея. — Ну вот. Теперь она закусила нижнюю губу. — Я просто…
Я поднимаю глаза от диетической колы:
— Что?
— Лиззи… — Ее темные глаза кажутся бездонными в неярком освещении бара. — Люк — замечательный во всех отношениях. И я думаю, то, что ты сделала — помирила его родителей и уговорила Люка последовать за мечтой и заняться медицинской карьерой, — действительно клево. Но если говорить о ваших перспективах… Я смотрю на нее, абсолютно оглушенная.
— Что о перспективах?
— Я просто не вижу их.
Не могу поверить, что она это сказала. И ЭТО моя лучшая подруга.
— Почему? — спрашиваю я, с ужасом чувствуя, что слезы жгут глаза. — Потому что он — принц? А я — просто девушка из Мичигана, которая слишком много болтает?
— Ну, — говорит Шери, — что-то вроде того. Понимаешь, Лиззи… ты хочешь смотреть марафоны Настоящего Мира в кровати с пинтой «Баскин Роббинс» и последним выпуском «Шитья сегодня». Ты хочешь слушать «Аэросмит» па полную громкость, пока подшиваешь платья пятидесятых на своем «Зингере-5050». Ты можешь себе представить, что делаешь это все перед Люком? Я хочу спросить, ты ведешь себя естественно рядом с ним? Или ты ведешь себя гак, как должна вести себя девушка, которая, по твоему мнению, могла бы понравиться Люку?
Я свирепо смотрю на нее.
— Не могу поверить, что ты меня об этом спрашиваешь. — И почти плачу, хотя и стараюсь этого не показывать. — Конечно, я остаюсь самой собой рядом с Люком.
Хотя вынуждена признать, что каждый день, с тех пор как приехала в Нью-Йорк, я надеваю утягивающие трусы. Oни оставляют ярко-красные полосы на животе, и мне нужно ждать, пока полосы побелеют, прежде чем позволить Люку увидеть меня обнаженной.
Но это только потому, что я снова начала есть хлеб, когда была во Франции, и чуть поправилась! Совсем чуть-чуть. Около пятнадцати фунтов.
О боже, Шери права!
— Слушай, — говорит Шери, очевидно заметив, что я потрясена, — я не говорю, что ты не должна переезжать к нему, Лиззи. Я просто говорю, что тебе, возможно, стоит повременить с планированием свадьбы. Твоей свадьбы. С Люком.
Я поднимаю голову и смахиваю выступившие слезы.
— Если твоими следующими словами будет утверждение, что он не станет покупать корову, если может получать молоко бесплатно, — с горечью говорю я, — меня действительно стошнит.
— Я и не собиралась этого говорить, — замечает Шери. — Просто пойми, что всему свое время. И не бойся быть самой собой рядом с ним. Потому что если он не любит настоящую тебя, значит, он — не прекрасный принц.
Я не могу не удивляться. Она что, телепат?
— Когда, — спрашиваю я сквозь слезы, — ты успела стать такой умной?
— Я специализируюсь в психологии, — говорит Шери, — не забыла?
Я киваю. Ее новая работа в некоммерческой организации заключается в психологической поддержке женщин, которые стали жертвами домашнего насилия, в поиске для них альтернативного жилья, получения социальной поддержки, продовольственных талонов и пособий на детей. Зарплата не слишком высокая, но вполне достойная. Да Шери и не важна материальная сторона, она делает это, чтобы спасти жизни, и помогает женщинам получить лучшую жизнь для себя и своих детей.
Если подумать, те, кто идет работать в индустрию моды, делают то же самое. Мы, конечно, не спасаем жизни. Но мы помогаем жить лучше, пусть и в небольшом масштабе.
