Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
– Опасные средства, – заметил Мансур-эфенди.
– Вот что пришло мне в голову. Не даст ли мне ваша светлость какого-нибудь поручения к великому визирю? – вдруг спросил грек.
– Поручение? Гм, да, – отвечал Мансур, медленно растягивая слова, как бы в раздумье.
– Мне помнится, я должен был запечатать и отнести письмо великому визирю.
– Так, так – письмо. Разве я тебе говорил об этом?
– Кажется, сейчас, ваша светлость.
– Сейчас?..
– Или давеча, точно не помню.
Теперь Мансур хорошо понял, чего желал грек. Он сел за письменный стол и написал просьбу от неизвестного, в которой просил о месте, и подписался вымышленным именем. Затем, свернув бумагу и написав адрес, но не запечатав письма, передал его греку.
– Проситель – бедняк, которому я желаю добра, – сказал он. – Может быть, у Махмуда-паши и найдется для него какое-нибудь место. Но не говори ему, что пришел от меня, это не принесет пользы просителю. Знает ли великий визирь, что ты у меня в услужении?
– Нет, ваша светлость, – отвечал Лаццаро, принимая письмо. – Этого никто не знает, кроме нас двоих, да проклятого Черного Карлика, которая снова ускользнула из рук палача и с тех пор бесследно пропала. Я уже разыскивал лжепророчицу, но все усилия мои были тщетны, я нигде не мог найти ее. Теперь все мои надежды на Сади-пашу.
– На Сади-пашу? – с удивлением сказал Мансур.
– Точно так, ваша светлость. Через него я еще надеюсь отыскать ее, она наверняка имеет тайные сношения с молодым пашой.
– Затем-то ты и шляешься так часто по вечерам?
– До сих пор я еще не имел никакого успеха. Но я терпелив, ваша светлость. Сирра и Сади-паша не друзья Лаццаро, хе-хе-хе, – пробормотал грек, скаля зубы, – а враги Лаццаро рано или поздно непременно попадут ему в руки.
– Доставь же просьбу Махмуду-паше, – перебил Мансур-эфенди откровения грека.
Мансур был слишком осторожен и боялся, чтобы откровенность грека не зашла слишком далеко.
Лаццаро пошел исполнять данное ему поручение. Из развалин он прямо отправился в Скутари и на пристани взял каик на весь вечер. Прежде всего он велел лодочнику везти себя в Галату. На противоположном берегу он вышел еще далеко от дома старой Кадиджи и велел лодочнику ждать здесь. Он предпочел пройти немного пешком, чтобы лодочник не мог видеть, куда он шел.
Уже стемнело, когда Лаццаро подошел к старому, грязному, деревянному домику старой снотолковательницы. У дома он увидел изящный экипаж, – верно, у Кадиджи были знатные гости. Пока грек раздумывал, не лучше ли ему подождать, дверь дома отворилась и из него вышли две дамы, плотно закутанные в ячмаки[2]. Лаццаро по одежде узнал в одной из них принцессу Рошану, в другой же – сестру ее, супругу Нури-паши. Старая Кадиджа проводила принцесс до экипажа.
Грек спрятался от них и только после отъезда экипажа подошел к старухе, все еще смотревшей вслед своим знатным гостьям.
– А-а, это ты? – сказала она и указала в том направлении, куда скрылся экипаж. – Ты их видел?
– Это были принцессы.
– Хи, хи, хи, – захохотала старая Кадиджа вслед уехавшим дамам. – Пришли разгадывать свои сны – не много-то было в них хорошего. Принцесса любит Сади и все еще опасается своей соперницы Реции.
– Что, ты все еще ничего не знаешь о ней?
– Ничего, сыночек, совсем ничего. Но войди в комнату. Ведь ты пришел ко мне, не так ли?
– Значит, все еще нет никаких следов Реции. И Сирры тоже.
– Я все думаю, что они обе умерли, – заметила старая Кадиджа, вводя Лаццаро в грязную, жалкую комнату, где все еще носилось благоухание от нежных духов принцесс, а на столе горела старая лампа. – Третьего дня, – продолжала старуха, – на девичьем рынке у торговца Бруссы я случайно встретилась с одной женщиной, муж которой, как потом узнала, перс, башмачник. Она пришла спросить Бруссу, не попадалась ли ему девушка с ребенком, которую зовут Рецией.
– Рецией? С ребенком?
– Слушай дальше, – отвечала старая Кадиджа и в беспокойстве убрала золотые монеты, полученные ею от принцесс. – Услышав имя Реции, я стала прислушиваться, расспросила ту женщину, которую звали Макусой, и от нее узнала, что дочь старого Альманзора нашла себе убежище у башмачника Гафиза.
– Так это действительно была она? А какой же это ребенок?
– Это ее сын от Сади. Но Сади теперь и знать ее не хочет, вследствие чего она в отчаянии и бежала ночью из дома Гафиза.
– Когда же это было?
– Уже с полгода. Старая Макуса сама точно не знает когда.
– И она не возвращалась?
– Она так и пропала вместе с ребенком. Старая Макуса спрашивала у Бруссы, не попадалась ли она ему, но он засмеялся и сказал, что он не торгует девушками с детьми.
– Сади-паша еще не раз вспомнит ее, он, у которого теперь другие сватовства в голове, – с пренебрежением сказал Лаццаро. – Он отнял у меня Рецию, выгнал меня из дома принцессы – я этого никогда не прощу бывшему лодочнику, он должен бояться меня. Пробьет и его час.
– Так, так, сыночек, твоя правда. Если бы я только знала, живы ли еще Реция и Сирра. Но говори, что тебе нужно от меня? Зачем ты пришел к старой Кадидже?
– Ты должна дать мне щепотку пыли, которую принесла из персидского монастыря, мне нужно ее для одного хорошего приятеля.
– Для одного хорошего приятеля, хи, хи, хи! Ты все еще такой же шутник, мой сыночек, – засмеялась старая снотолковательница. – Ты хочешь получить от меня тонкую, драгоценную пыль, которая убивает на месте того, кто только вдохнет или понюхает, или другим каким-либо образом примет ее, не так ли? Но у меня ее осталось только самая безделица.
– Если ее достаточно для одного, я дорого заплачу тебе, – отвечал Лаццаро, звеня деньгами.
– Посмотрим. Уж не для молодого ли Сади-паши готовишь ты это угощение? – спросила старая Кадиджа.
С этими словами она пошла в угол комнаты, где приподняла старую, грязную подушку и вынула из-под нее оклеенный серебряной бумагой, звездами и разными фигурами ящичек.
– Тебе нужно это для прекрасного Сади, да? – повторила она.
– Да, если ты уж так любопытна.
– Посмотри, вот весь остаток, – продолжала старуха и достала из ящика тонкий стеклянный флакон, где было еще немного мелкого, как мука, желтого порошка.
– Я куплю у тебя остаток.
– Весь остаток? В уме ли ты? – вскричала старая снотолковательница. – Этим количеством можно отправить на тот свет человек десять! Довольно будет одной хорошей щепотки. Что у тебя там такое, письмо? – продолжала она, увидев, что Лаццаро вынул бумагу. – Письмо? Ах, я понимаю, ты хочешь употребить порошок вместо песка, хочешь посыпать им письмо. Смотри, довольно будет четверти. И ты дашь мне за это сто пиастров.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
