— Нет, — сказал Саймон, когда она встала из-за столика. — Это отличная идея! Он допил виски и бросил несколько купюр на стол: — Идем!
Они вышли из отеля и отправились по небольшой асфальтированной дорожке к набережной, протянувшейся вдоль всей гавани. Чуть дальше, если смотреть на северо-восток, можно было увидеть большой торговый центр и пристань с белыми круизными судами и яхтами.
Делия молчала, заставляя Саймона гадать: «Уж не жалеет ли она о своем приглашении вместе прогуляться?» С другой стороны, он сейчас далеко не самый лучший собеседник. Виски грел его изнутри, но не расслабил, как он надеялся. Саймон был напряжен, будто от затылка до самого конца позвоночника была натянута железная струна. Он не мог поверить — Джош Бартлетт ходил с ним в одну и ту же школу! Довольно паршивое совпадение. Естественно, Джим не мог не упомянуть про тот скандал… Но, к счастью, кажется, Делия не смогла уловить связь между комментарием Джима и столь бурной реакцией Саймона.
Небольшие парусники тихо качались на волнах. Тихий прибой разбивался о берег. Саймон повел Делию на пирс, чтобы полюбоваться на воду.
Она встала позади него. Забавно, но ему не была противна ее близость, хотя, как правило, он ненавидел, когда к нему прикасаются или слишком близко стоят.
— Вода выглядит такой черной, будто дна и нет вовсе, — произнесла Делия.
Саймон позволил себе расслабиться, он словно растворился в шуме прибоя.
— Да, и это так успокаивает.
— Что? Бездонное море?
— Конечно. Само знание того, что ты можешь плавать под водой и тебя будет окружать лишь одна тишина.
— Вы же не хотите прыгнуть в воду прямо сейчас?
Он хитро улыбнулся:
— Боишься, что тебе придется тоже прыгать со мной?
— Немного…
Саймон засмеялся от ее обезоруживающего простодушия:
— Можешь не волноваться, я предпочитаю, чтобы вода была не такой соленой. Просто в воде чувствуешь себя умиротворенно.
«Как красиво он говорит о плавании, о воде!» — подумала Делия.
Должно быть, виски все-таки оказал на него благотворное, расслабляющее действие. Всматриваясь в глубину, Саймон сел на край причала, опустил ноги в воду.
Делия продолжала стоять и наблюдать за ним. Он это, конечно, заметил и, похлопав рукой по причальным доскам, предложил ей сесть рядом. Откинувшись назад, оперевшись на локти, он наблюдал за морем и слушал мерный ритм волн. Однажды Саймон уже проделывал это, позволив морю смыть все неприятные воспоминания из головы, и теперь хотел бы, чтобы они снова исчезли.
Делия уселась рядом и болтала ногами над водой. Ее длинные волосы красивого темно-каштанового цвета, собранные в высокий хвост, достигали почти середины спины…
— Знаете, я прожила в Нью-Йорке почти четыре года, и мне до сих пор не надоело смотреть на воду, — сказала она. — Люди, живущие на побережье, иногда не понимают, насколько им повезло.
— Можно подумать, будто Канзас — это настоящая пустыня.
Она повернулась с озадаченным видом:
— Как вы узнали, что я из Канзаса?
— Нетрудно догадаться. Я прочел твое резюме, когда нанимал на работу.
— Ах, ну да! Я должна была сообразить. — Делия даже покраснела.
— Тут я должен пошутить про Элли из Канзаса, которая попала в чудесный Изумрудный город?
— Пожалуйста, не надо! Я наслушалась достаточно шуток, когда только переехала в Нью-Йорк. И прежде, чем вы спросите, я вам отвечу: у меня нет маленького Тотошки.
— И я могу не волноваться, когда, стукнув каблучками три раза, ты вдруг исчезнешь?
— Исчезну, чтобы вернуться домой? — Делия покачала головой: — Конечно нет!
— Звучит довольно решительно. Какие-то проблемы в Канзасе?
На этот раз она покраснела еще сильнее:
— Я просто очень рада, что перебралась на Манхэттен.
— Но сомнения все же присутствовали?
— Скажем так, когда-то я была не совсем уверена в правильности своего решения. И давайте на этом закончим.
— Хорошо.
Очевидно, за всем этим стояло намного больше. Ее покрасневшие щеки и погрустневшие глаза сказали ему все. Но кто он такой, чтобы судить? У каждого свои скелеты в шкафу…
Улыбаясь, Саймон потянулся, чтобы взять ее за руку — показать, что он не собирается продолжать разговор на эту тему. К его удивлению, он внезапно почувствовал расслабление от их прикосновения. Тепло ее кожи успокаивало лучше всякого ликера. Почувствовала ли Делия то же самое? Она резко подняла глаза на него, тусклый свет фонарей отражался в них, и Саймон вдруг осознал: ее глаза глубокого небесного цвета.
— Почему я раньше никогда не замечал, какого цвета у тебя глаза?
— Я… — Делия опустила веки, чтобы скрыть от него глаза.
Саймон хотел, чтобы она вновь на него посмотрела. Он мечтал вновь увидеть ее прекрасные глаза.
— Очень емкий ответ, — улыбнулся он и нежно приподнял ее подбородок: — Когда кто-то говорит тебе комплимент, следует сказать спасибо.
— Спасибо, — прошептала Делия.
— Не за что.
Легкий морской бриз теребил ее волосы, закрывая глаза. Он заправил выбившиеся пряди ей за ухо и рукой нежно провел по щеке.
Глаза Делии округлились, а Саймон внезапно ощутил легкое возбуждение. Оно возросло в разы, когда она нервно закусила верхнюю губу и глубоко вздохнула…
— Эй! Там сидеть нельзя!
Саймон отшатнулся от нее. К ним уже приближался охранник. Это тотчас отрезвило Саймона.
— Сожалею, — произнес охранник, когда подошел ближе к ним, — но придется вам отсюда переместиться куда-нибудь.
Глава 3
Делия была в душе, пытаясь привести тело и разум в порядок, когда раздался телефонный звонок. Схватив халат с крючка в ванной комнате, она побежала к телефону, опасаясь не успеть взять трубку. Но едва она увидела на экране мобильного код штата Канзас, настроение ее сразу испортилось.
«Ты что, правда надеешься на то, что он позвонит после такого разговора на причале, глупая и наивная дурочка?» — подумала Делия.
Она подняла трубку:
— Привет, мам. Что случилось?
— Ничего. Просто хотела узнать, как там твои дела. Только и всего. — В последней фразе явно чувствовался упрек.
— Прости, я долго не звонила. На работе какое-то сумасшествие.
— Надеюсь, сумасшествие в хорошем смысле?
— Да уж, лучше не бывает, — соврала Делия.
Она всегда удивлялась, почему мама не замечает очевидного? Почему в ответ на ее вопрос «Как дела?» дочь всегда отвечала «Прекрасно»? Они все — и Делия, и ее братья — старались лишний раз не расстраивать маму. Любое беспокойство было нежелательно, так как могло снова вызвать депрессию, незримой тенью висевшую над их мамой.
