Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
– Х-хел горячий… – скрипя зубами от боли в спине, пересчитавшей все осколки и обломки, взревел конунг, вскочил и, прикрываясь рукой и Масдаем от камнепада с умирающего потолка, бросился на голос.
– Ты где? Ты где? Ты где?..
– Мне плечо зашибло… – неожиданно простонал Кириан прямо у него под ногами, и отряг едва не свалился, изгибаясь и балансируя, чтобы не наступить на товарища. – Тут…
Олаф бросил Масдая на усеянный битым камнем пол и стал раскидывать груды битого камня и штукатурки с неподвижного тела.
– Давай, малый, давай, кабуча, держись…
Лунный свет сквозь остатки изуродованной крыши упал на лицо раненого, и Олаф ахнул.
– Иван?!.. Откуда…
Рядом шевельнулся Кириан:
– Сиххё его знает, откуда он тут! Молчит!
– А где Серафима? Эссельте?
Ответа не было.
Очередная судорога земли бросила его на обсыпанного камнями Масдая, отшвырнула поэта кубарем в сторону, и низвергла рядом с ним с ужасающим грохотом стену, разделявшую покои.
– Олаф, здесь еще!.. – донесся справа, почти сливаясь с рокотом следующего подземного толчка, звенящий на грани истерики голос гвентянина, но грохот оставшегося без опоры потолка, беспорядочной лавиной камня устремившегося к земле, напрочь заглушил последние слова.
– Масдай, ищи его!!! – проревел северянин, и ковер, словно очнувшись от шока, взвился вверх и стрелой метнулся туда, где несколько мгновений назад оборвался отчаянный крик.
– Здесь!!! – остановился он так резко, что конунг свалился на бок и едва не перелетел через край вверх тормашками.
Ухватить и бросить на ковер поочередно скулящего от ужаса Кириана и обнаруженного им человека было для мощного воина делом пары секунд.
– Масдай, к Серафиме и Эссельте!!! – давясь и задыхаясь от вездесущей каменной пыли, пропитавшей, казалось, самый воздух, выкрикнул отряг…
Но было поздно. Новый толчок, пришедший, казалось, из самых недр земли, потряс смертельно раненый дворец, и остатки стен его и потолка, доселе мужественно сражавшихся против неистовой стихии, не выдержали.
Стремительно расширяющиеся молнии-трещины змеями пробежали по стенам, вгрызлись и раскололи располовиненный потолок и надтреснутый купол, и печальные останки прекрасного и гордого некогда дворца с потрясающим подлунные устои грохотом рухнули наземь в туче пыли и обломков.
– Серафима!!!.. Эссельте!!!.. Люди!!!.. – бессильно сжимая кулаки, Олаф взвыл раненым зверем на серебристое око луны, равнодушно взирающее на апокалипсис, и осекся.
В саду, у фонтана, метрах в двадцати от безмолвных и неподвижных теперь руин, безжалостно похоронивших под собой двух спящих девушек, в свете надменной холодной луны он увидел знакомую фигуру.
– Калиф?..
Масдай, не дожидаясь команды, рванул к нему.
– Калиф, Ахмет! – конунг, потрясенный и оглушенный внезапностью ночного ужаса, умоляюще выкрикнул и махнул за спину рукой. – Скорее, срочно! Поднимай людей! Там оста…
Добродушно-мечтательное лицо правителя Сулеймании исказила лукавая усмешка. Не говоря ни слова, он поднял руку, погрозил игриво ошарашенному отрягу пухлым, усаженным перстнями пальцем и шутливо дунул в его сторону.
Подобно безмолвному взрыву вырвался шквал из покойного ночного воздуха, напоенного головокружительным ароматом цветов, и стальным кулаком ударил Масдая в брюхо. Застигнутые врасплох конунг и менестрель повалились на шершавую спину Масдая, покатились к краю, хватаясь рефлекторно друг за друга и за раненых, и только головоломный маневр ковра спас всех четверых от скорой встречи с сулейманской землей.
Ахмет тихо засмеялся, и через секунду новый порыв штормового ветра подбросил еле успевшего выровняться Масдая и его пассажиров словно на батуте, и еще раз, и еще…
– Хелово отродье, варгов выкидыш!!!..
Олаф вцепился одной рукой в передний край ковра, другой – в плечо бесчувственного Ивана. В иванову ногу сведенными в судороге пальцами впился Кириан что было небогатых поэтических сил, зажимая отчаянно в кольце другой руки талию обмякшего и неподвижного Агафона. Ноги самого барда при этом панически дрыгались в воздухе в бесплодных поисках точки опоры.
Новый ураганный порыв отшвырнул Масдая, словно сухой листок, к испуганно притихшему саду, и только спружинившие верхушки персиковых деревьев спасли всех пятерых от крушения.
– Я так долго не выдержу!!!.. – отчаянно проорал бард и прикусил язык, с ужасом почувствовав, как медленно, словно признав вырвавшиеся слова за официальную капитуляцию, разжимаются пальцы, удерживающие иванову лодыжку, и как неспешно, миллиметр за миллиметром, сам он начинает сползать вниз.
Хищный ветер тем временем снова набух над головой калифа в переливающийся ночью черный бутон и накинулся на растерянно зависший над садом ковер.
– Ай-й-й-й-й-й!.. – вскрикнул менестрель, с ужасом ощущая, что из всей ивановой ноги в его пальцах осталась только штанина.
– Держись!.. – не столько сердито, сколько испуганно рявкнул отряг.
– Не могу!.. – истерично пискнул гвентянин.
Штанина треснула.
– Держись, слабак!!!..
– А-а-а-а-а!!!..
– Если ты свалишься, я тебя…
Масдай едва увернулся от свежего сгустка разъяренного воздуха, просвистевшего на расстоянии вытянутой кириановой ноги, и рванулся прочь.
– Вернись!!! Там Эссельте и Серафима!!! – позабыв про висящего между небом и землей барда, яростно выкрикнул Олаф, и только остатки здравого смысла не позволили ему разжать пальцы, чтобы стукнуть по ковру кулаком.
– Если я вернусь, там останемся еще и мы! – возмущенно прошипел Масдай. Неожиданный вираж, едва не стряхнувший Кириана с грузом на алебарду застывшего внизу стражника, спас их от нового порыва убийственного ветра – но лишь едва.
– Масдай, вернись! Вернись!!!.. – угрожающе проревел конунг, но воздействие его вопль возымел прямо противоположное.
– А идите вы все к ифритовой бабушке!!!..
И ковер изо всей мочи, преследуемый по пятам голодными, неистово завывающими ветрами, устремился прочь – не куда, но откуда, подальше от этого проклятого места, от этого распавшегося на свирепые куски шторма и весело хохочущего за их спинами жуткого человека. Последний порыв ветра, перед тем как стихнуть – уже над городом – донес его прощальные слова:
– …если вы осмелитесь еще раз показаться у меня во дворце, ваши головы присоединятся у главных ворот к немытой башке этого болвана, возомнившего, что может мне указывать!..
– Это б-было… «п-прощайте»?.. – дрожащими губами выговорил гвентянин.
– Это было «до скорого свидания», – яростно скрипнув зубами, прорычал Олаф, исступленно стискивая огромные, покрытые ссадинами и синяками кулаки. – Клянусь Рагнароком, Мьёлниром и Аос, что сдохну, но не уйду из этой страны, пока не отомщу за смерть Серафимы и Эссельте! На куски изрублю, руками разорву, зубами загрызу – дай только приблизиться к нему!!! И плевать мне, что он колдун! Хоть сто колдунов! Хоть тысяча! Хоть сам Гаурдак!!!.. Землетрясение было его рук делом, веслу теперь понятно! Эх, как мы его раньше не раскусили!.. Растяпы доверчивые… Олухи… Болваны лопоухие! Песни-пляски-аплесины… Гости-дружба-пироги… Мерзкий, приторный, двуличный, лживый слизняк с душонкой черной, как ногти Хель!..
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
