Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Защита идёт обычным для каждого учёного совета отрепетированным путём. Встаёт председатель совета и говорит ненужные, лишние слова. О повестке совета знают и, наверное, нет таких, кто не знал, что будет на этом заседании, и пришёл. Зачитывает документы секретарь учёного совета или, как его называют, учёный секретарь. Говорит он бесцветным секретарским голосом, который в подобных случаях выглядит бесстрастным и незаменим. На его фоне любая, даже далеко не блестящая речь выглядит удачной. От его доклада зависит многое. Он может читать, проглатывая слова или произнося их так невнятно, что вместо слов отзыва получается неясный шум. А выступить, не понимая? Не все решатся на это.
Протопопов начал неудачно. Он ходил вдоль прекрасных плакатов. Неожиданно протягивал руку и так же быстро её убирал. Неожиданность была вызвана не отсутствием плана. Выступление было отрепетировано, и Протопопов обычно отлично выступал. Две помехи являлись тому причиной. Присутствующие временами почти не слышали его. Микрофон он держал в руке, опуская её, и тогда голоса не хватало даже для первых рядов, а когда, спохватываясь, подносил его слишком близко, возникал шум. Левкович непрерывно морщился. Кирилл пытался с помощью пантомимы показать, как держать микрофон. Но была и другая, внутренняя причина. Сказать лишь то, что Протопопов волновался, по сути ничего не значило. Волнение было бы естественным, но от сказанного ему Левковичем перед защитой Протопопов испытывал ужас.
Страх налетал на него порывами. В последнее время, чтобы он ни делал: брился, обедал, читал, – страх появлялся внезапно, парализуя его. Он цепенел, сидел, как завороженный, прислушиваясь к внутренним биениям. Сидел он так, пока внутри не отпускало, и не становился самим собой. С приближением защиты противное чувство посещало всё чаще. Он внушал себе, что с защитой для него всё закончится. А теперь чувствовал себя так, словно стоял над краем обрыва. Его всего ломает и тянет в бездну, и хочется кончить разом и одновременно противиться тому.
– Что это с ним? – спросил Кирилл, оборачиваясь, но Макашов только плечами пожал и посмотрел на Левковича. Тот отчего-то сел не за стол президиума, а сбоку и впереди в рядах. Неудачное выступление Протопопова отражалось на его лице: Левкович морщился, шевелил губами и что-то бормотал.
– Пора бы ему понять, – сказал Кирилл, – что на светофоре ему жёлтый, а не зелёный.
– А ему без разницы, – откликнулся Мокашов, подумав про себя, что осьминоги не различают цветов, так же, как собаки и кошки. Им доступны только оттенки яркости.
Наконец, Протопопов справился с микрофоном, и впечатление непоследовательности постепенно стало пропадать. Однако умения и блеска, обычно присущих выступлениям Протопопова, на этот раз не было.
– Странно, – пробормотал Мокашов.
Кирилл кивнул, а сидящий рядом Семёнов добавил:
– Ничего странного. Дрожит твой шеф, словно холодец. Я думаю, Левкович его предупредил, что Келдыш вернулся со старта, а с ним и вся наша гоп-компания. Заявятся сюда, и разом к чертям все договорённости.
– А что, действительно?
– Вроде бы.
Перед защитой, завидев знакомую фигуру, Мокашов обрадовался и подошёл к нему. Семёнов везде чувствовал себя в своей тарелке. Он улыбнулся и снисходительно кивнул.
– Привет работникам министерства! Сопровождаешь министра?
– А, ты об этом, – улыбнулся Семёнов, – из министерства я ушёл.
– А как сюда попал?
– Пришёл поразвлечься, как на похоронах.
– На чьих? Шефовых?
– Думаю, и на твоих. Вспомни, как в старину хоронили царей, а с ними слуг и музыкантов. А теперь учителя и учеников. Умер профессор – и аспирантов можно смело закапывать. И высятся кругом невидимые курганы. Шеф твой до смерти напуган и, видимо, не без причины. А ты о шайке аспирантской не слышал? Озверели, шестую защиту гробят! Развелось ведь масса псевдодиссертаций. Трухает твой шеф.
Мокашов ещё больше удивился, увидев Пальцева.
– Палец, здравствуй.
– Привет, старикашечка. Как живёшь, чем живёшь, с кем живёшь?
– А ты как сюда попал?
– Пригласили. На редакцию бумага пришла.
– Ты хоть знаком с Протопоповым?
– И да, и нет. В общем, скорее, да, в общих чертах.
2
Протопопов ходил уверенней. В шуме зала его привычное ухо лектора улавливало особый ритм, и, повинуясь его пульсациям, он то молчал, затягивая паузу, то снова говорил. Он много двигался, и ему это помогало, и таскал повсюду за собой кабель, похожий на тонкий хвост.
Он знал: нужно вытерпеть эти двадцать минут позора. Пытался себя убедить. Никто не ждет от него сногсшибательных открытий. Всего лишь нужно показать, что ты не лыком шит и ты – человек с копьем. До последнего времени ему нравилась диссертация, а вот понравится ли она другим? Он любовно доводил её до кондиции, а вот подумал: не покажется ли, что прихорашивал мертвеца? И несерьезна вся эта бутафория. Он, словно изучив взаимосвязанный механизм, затем выбросил из него пружину и шестерёнки, оставив стрелки и циферблат. И вот теперь двигал равномерно стрелки, и выходило похоже на часы и как у любого человека с копьем.
У всех, в конце концов, наступает разочарование. После сладости минут творчества, своего рода любовных утех, начинается оформление. Восторги позади, и предлагается оформить юридические права. Обряд защиты напоминает, скорее, не свадьбу, а похороны, на которых принято говорить только хорошее.
– Решиться нужно, – убеждал его Теплицкий. – Вы в детстве с вышки не прыгали? Нужно только представить, что летишь… Решайтесь, а там начнём чистку авгиевых конюшен… Закроем мелкие темы и наведём порядок на кафедре.
3
Пока шло привычное изложение, можно было отвлечься.
«Семёнов пришёл набираться опыта», – подумал Мокашов.
Он перед этим его спросил:
– Как ты сюда попал?
– Самостоятельно. Я вполне самостоятельный человек.
«Защищаться нужно на стороне, – подумал Мокашов. – Это и ежу понятно, и нет пророка в своем отечестве».
– Диссертации – не наше дело, – темнил Семёнов, – они нас не касаются. Дела нет – и пишут диссертации.
– А меня, – вмешался Кирилл, – когда вижу, как в Ленинке катают диссертации, начинает мутить.
«Защита, возможно, коллективное мероприятие, и скопом нужно защищаться. Только зачем мне защищать Протопопова? – думал Мокашов. – Доктором быть совсем необязательно. Кандидатом – иное дело, а доктором… Какой, скажем, доктор Теплицкий? Он путаник, чучело, и не более того. А Савенков и вовсе человек непорядочный, хотя и упорный, как муравей. Всё это – принаучная шелуха. Полно околонаучной шелухи».
На сцену Мокашов не смотрел, ему и так было ясно. Защита катилась как по рельсам.
«А зачем защита администратору? Необязательно быть артистом директору оперного театра, как и директору стадиона – мастером спорта. Диссертация похожа на спорт. Подарить лучшие силы пустому делу? А что родить? Одни сопереживания? Мы представляем себя на месте спортсмена. Соревнование – и чистое дело, и наркотик. Защита – тоже соревнование, а диссертация – сосуд с ограниченным объёмом, в который нужно попытаться всё вложить. Но что своего вложил Протопопов?»
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
