– Ноги… Ноги целы, – всхлипывала Стася, испуганно глядя на врача и все еще придерживая одну руку другой.
У свободного столика доктор осторожно снял с девочки куртку, потом кофту, расстегнул манжету блузки, подвернул рукав и осторожными, но ловкими движениями прощупал руку от пальчиков до локтя и выше. Александра держала вещи дочери и смотрела на его манипуляции, как на действо шамана.
– Кажется, перелома нет, вывиха тоже, но, чтобы удостовериться, что нет трещины, я вам советую сделать снимок, нужно поехать в травмпункт.
– Ой, хорошо, что нет! Спасибо, спасибо… А как же… А где же травмпункт, Господи, Боже мой?! – встревоженно воскликнула Александра, и мужчина заметил, что ее руки дрожат.
Она перехватила взгляд врача и крепко вцепилась в Стасину куртку, а потом стала помогать девочке одеваться.
– Благодари дядю, Стася! Что бы мы без него делали? Больно тебе? Уже лучше? – говорила она на ухо дочери, почему-то не решаясь поднять глаза на незнакомца.
– Спасибо! – растерянно улыбнулась врачу девочка и шмыгнула носом.
– Не за что, балерина! – улыбнулся он в ответ.
– А откуда вы знаете, что я балерина? – удивленно наклонила голову набок Стася.
– Не знаю, так, вырвалось. Наверное, ты похожа на балерину. Я это заметил, еще когда ты ела. Слишком ровно спину держала. А что – неужели угадал?
– Угадали! Только я так испугалась… Я больше всего боюсь, чтобы с ногами ничего не случилось, тогда конец моей карьере, – грустно вздохнула Стася. – Правда, с поломанными руками тоже не очень…
– Стася, не отвлекай доктора разговорами, – пожурила ее мать, завязывая шарф. – Спасибо вам еще раз. Если вы знаете, где этот травмпункт, расскажите, пожалуйста, надо же выяснить, что с костями. – Александра взглянула на нежданного консультанта.
– Знаю, это в детской больнице, я сам там работаю, правда, в другом корпусе. Если вы не против, я вас отвезу, у меня в двух кварталах отсюда машина припаркована.
– Нет-нет, это уже будет слишком! Спасибо, мы как-нибудь сами… – стала отказываться Александра.
– Ничего страшного. У меня все равно других планов на сегодняшний вечер уже нет. Зато через несколько лет, когда буду смотреть по телевизору балет, смогу похвастаться перед знакомыми, что когда-то, в начале карьеры знаменитой балерины, я оказал ей помощь, – улыбнулся он. – Вы позволите, мадемуазель?
Стася, все еще прижимая к себе руку, улыбнулась, а потом с неподражаемой грацией склонила голову и, подняв ее, сказала:
– Да. Меня зовут Станислава Стрелецкая. А вас?
– Стася! Боже милостивый! – всплеснула руками мать.
– А мама – Александра, – добавила девочка, глядя прямо в глаза врачу.
– Вот и познакомились, – улыбнулся он. – А я – Вадим Игоревич. Так поехали? Правда, придется пройти метров двести, здесь в центре такая проблема с парковкой, пристраиваюсь, где могу.
– Ну, пойдемте, что уж поделаешь с этой травмированной балериной, спасибо вам, – улыбнулась наконец Александра, накинула ремешок сумки на плечо, обняла Стасю, защищая ее от встречных прохожих, и двинулась вслед за врачом вверх по улице.
Вдруг от конечной остановки, где троллейбусы и маршрутки, спустившись от Софийского собора на Майдан, высаживают пассажиров, к ним навстречу бросилась странная пара – стройная девушка с микрофоном и высокий парень с камерой на плече.
– Простите! Скажите, пожалуйста, что для вас счастье? – энергично выпалила девушка, обратившись к Александре.
Женщина растерянно замерла, потом оглянулась на Стасю, которая все еще придерживала одну руку другой, на Вадима, и смутилась.
– Ну, в нескольких словах. Вот, например, – продолжала девушка, рукой указывая на врача и Стасю, – вы выглядите очень гармоничной семьей.
Стася фыркнула, а Александра смутилась еще больше, и щеки ее вспыхнули. Вадим сделал шаг к микрофону и сказал:
– Счастье – это когда все живы и здоровы, а еще – способны друг друга понять. Извините, мы очень спешим. Удачи! – Он улыбнулся девушке и махнул рукой оператору, чтобы тот заканчивал съемку.
Все трое отправились по Софиевской улице вверх искать машину врача.
– Спасибо, – тихо сказала Александра и на ходу прижала одной рукой к себе Стасю.
5
Яна все же слегла. Она болела редко и не любила этих «периодов упадка», когда и физически и морально чувствуешь себя пересортицей, неспособной ни что-то делать в обычном режиме, ни бодро и креативно мыслить, ибо то жалеешь сама себя, то сердишься из-за того, что так «попала». Хотя, казалось бы, можно никуда не спешить, нежиться в постели, читать книги, пить чай, не требовать от себя порядка в доме и делах – легализованный релакс. Но если бы при этом нос дышал, горло не болело, кашель не раздирал бронхи, не гудела голова от каждого звука, не пекло в глазах от света и малейшего напряжения.
«Вот и вошла в зиму, – думала Яна, закрыв глаза, лежа в свитере под двумя одеялами. – Но, может, оно и к лучшему? Вроде вакцинации, после которой больше не буду болеть…»
В первую ночь высокой температуры ей грезилось нечто странное и страшное, какие-то неизвестные люди, мебель, которая сама гуляла по квартире, как в мультике по сказке Чуковского «Мойдодыр». Кривоногая тумбочка прогуливалась по узким коридорам, а новая клиентка Антонина гневно бросала в нее кастрюли. Затем мизансцена изменилась, Яна увидела заснеженный двор, развалины какого-то дома, а на них танцевала маленькая балерина, будто из старинной музыкальной шкатулки. Вдруг обломки сдвинулись, балерина вскрикнула и упала, а Яна в ужасе проснулась, запутавшись в простыне, потная, и не сразу поняла, кто она, где и что происходит.
Когда болезнь стала постепенно отступать, Яне уже не лежалось. Она садилась в постели, пристраивая на коленях ноутбук, писала ответы на письма своих далеких или близких знакомых, читала разные новости в Интернете, записывала кое-что из собственных мыслей и наблюдений. Не покидали ее голову события последнего рабочего дня – и исповедь Антонины, и неожиданное появление Александры со своей печальной, но не безнадежной историей. Конечно, на ее фоне страдания Антонины уже не казались адскими, а ситуация с бывшей одноклассницей профессора – такой уж неразрешимой. Но и она надеялась найти какой-то выход, и ей не хотелось терять мужа, хоть и не слишком ценила его, пока никто на него не позарился.
Яна зарегистрировалась на сайте одноклассников под чужим именем, чтобы иметь возможность бродить там неузнанной, и начала разбираться, как там все устроено. Ей почему-то захотелось посмотреть на мужа Антонины, а еще – заглянуть в глаза юной Соне, которая теперь проходила под псевдонимом «кривоногая тумбочка». Яна не знала зачем, но ей хотелось визуализировать действующих лиц этой истории. Из женского любопытства через кнопку «поиск» нашла также своих старых знакомых из школы и института, поразглядывала их фотографии. Она смело бродила по чужим страницам под вымышленным именем, не оставляя собственных следов. Был соблазн поискать бывшего мужа, заглянуть за занавес в его сегодняшнюю жизнь – счастлив ли? Но удержалась. Мало было у нее сил после борьбы с болезнью, чтобы мобилизовать их все на смотрины хирургически удаленной части прежней жизни.
