Тогда он пошел в спальню и перецеловал все ее платья, одно за другим, но это тоже не помогло.
Н
а два голоса– О ком ты сейчас думал? – поинтересовалась она, но он сделал вид, что смотрит в сторону, в темную складочку штор. Тогда она приподнялась и обеими ладонями повернула его лицо к себе и опять спросила: – О ком ты сейчас думал?
– Ни о ком, – сказал он и поцеловал ее в плечо, но плечо ускользнуло, он только мазнул губами по воздуху.
– Ни о ком конкретном, – сказал он, – просто, ну, о некотором голосе. Просто условном голосе.
– Ничьем? – спросила она осторожно.
– Ничьем, – сказал он успокаивающе, – ничьем.
– Как это странно, – сказала она, сворачиваясь в клубок, отгораживаясь от него коленками. – Как странно. Нет, я понимаю, я понимаю, просто странно.
– Ну прости, – сказал он, начиная потихоньку злиться, – ну прости, мне, наверное, вообще не стоило тебе рассказывать.
– Нет, – сказала она, – это ты прости.
Он попробовал отвернуться, но она взяла его за руку, и ему пришлось снова на нее посмотреть.
– Просто голос? – спросила она.
– Да, – сказал он, – просто некоторый голос.
Тогда она дала ему отвернуться. Он пошел в ванную, сел на край стиральной машины и с досадой подумал, что не стоило, видимо, говорить ей про голос, – и еще подумал, что, конечно, он знал этот голос, стонущий у него в голове, когда она выгибается и закусывает палец, голос, шепчущий ему в ухо бессмысленные горячие слова, когда она касается его мочки губами, голос, который тоненько взвизгивает, когда его толчки становятся сильнее и он начинает стонать сам. Конечно, – подумал он и пощелкал ногтем по открытой коробке стирального порошка, – конечно, он знает этот голос: это голос его первой жены, последней женщины, с которой он спал, когда его глухота еще не была абсолютной.
С
рочная связьОн снял трубку, услышал пароль и быстро сказал отзыв. В трубке что-то щелкнуло, потом, кажется, на том конце по телефону постучали монеткой, потом засопели. Он лег поудобнее, вытащил из-под спины книжку и спросил что-то не важное, вроде как про погоду. В трубке заговорили: сначала поинтересовались его самочувствием, потом – окружающей обстановкой, потом сказали:
– Вчера я видела, как ты копал во дворе.
– Ничего я не копал, – сказал он, стараясь звучать очень спокойно.
В трубке помолчали, провалилась вниз еще одна монетка, в трубке сказали:
– Колись.
– Просто я боялся, что позже не получится, – сказал он со вздохом.
– Я тебе давно говорила, – недовольно отозвались в трубке. Он вспомнил, как углублял яму и как комья земли вылезали на поверхность, опутанные тончайшими бледными волосами травяных корней. Прядь этих волос, очищенная от грязи, лежала в закопанной коробке, среди всего прочего, среди прочих свидетельств разной степени ценности: камень, похожий на птицу; кусок обоев; старые тяжелые очки (это было, пожалуй, рискованнее всего); железная плоская крышка с резиночкой внутри; два зуба. Он переложил трубку к другому уху и нехотя объяснил координаты коробки: где, как найти. Он всегда вел честную игру. Его попросили объяснить как следует, он ответил раздраженно.
