– Он считал себя лучше всех остальных.
Алекс кивнул – «разве бывает по-другому?». Положив книгу, он посмотрел на фотографию межзвездного корабля, которую показывала мне Говард во время своего визита. Она висела прямо напротив входа, и каждый, кто входил в комнату, в первую очередь видел ее.
– Именно так она висела у него в доме, – сказала Говард.
Алекс рассмотрел снимок с разных сторон, после чего повернулся к хозяйке.
– Госпожа Говард, она имела какое-то особое значение для профессора Робина?
– Мне об этом неизвестно.
Алекс снова повернулся к фотографии и покачал головой.
– Что такое? – спросила я.
– Где-то я ее уже видел.
Мне она раньше не попадалась. На вид корабль был старым, со слишком толстым фюзеляжем. Возле главного люка я разглядела два странных символа. На мостике – отдельные иллюминаторы вместо панорамного окна.
– Что скажете, господин Бенедикт?
Алекс весело улыбнулся.
– Мы с радостью поможем вам, госпожа Говард. Кольцо и таблички, наверное, можно легко продать, и книги тоже. С фотографиями всегда сложнее: они не уникальны. Понимаете, о чем я? Но думаю, все не так уж плохо. – Он поколебался. – И все же, госпожа Говард, я попросил бы вас немного потерпеть. Если вы дадите мне немного времени, стоимость предметов, возможно, удастся повысить.
– Можно поинтересоваться, на что именно вам требуется время?
– Пока точно сказать не могу. Нужно узнать побольше о профессоре Робине.
Мы поднимались в ночное небо, направляясь домой. Алекс молчал. Еще не полностью стемнело, но прямо над нами висел серп луны.
– Об этом парне говорят разное, – наконец сказал он.
– Например?
– Ты знаешь, что существует Общество Кристофера Робина?
– Нет. В самом деле? И кто в него входит? Физики?
– Физики, историки, энтузиасты.
– Ясно.
– Они каждый месяц собираются в Санове.
По его тону я все поняла.
– Надеюсь, мы не летим туда?
– Почему бы и нет?
– Какой смысл?
– Кто лучше других сможет повысить интерес к артефактам Робина? Конечно, страстные поклонники его трудов.
– Но разве речь идет не о физике? Как увлечь коллекционеров физикой?
– Чейз, речь идет об альтернативных вселенных и черных дырах.
Мы пролетали над рекой Мелони. Возле одного из казино запускали фейерверки – кто-то устраивал праздник.
– Алекс?
– Да, Чейз?
– Есть много людей, которые исчезли. Почему Робин так привлекает энтузиастов? Что порождает энтузиазм?
Глаза его слегка вспыхнули.
– Робин работал в пограничных областях науки. В частности, его интересовало, живет ли какая-то часть нас после смерти.
– И на чем он остановился?
– Я не смог выяснить, остановился ли он на чем-нибудь. Робин исследовал пограничные области. Большинство его коллег считали, что он выходит за пределы дозволенного. Он задавал вопросы, которые никто больше не осмеливался задать.
– Например, существуют ли альтернативные вселенные.
– Да.
– Я думала, что существование альтернативных вселенных доказано.
– Математически. Но Робин, видимо, искал способ перейти из одной вселенной в другую.
– Вот как?
– И еще он считал, что у нас могут гостить обитатели других миров.
– Шутишь?
Алекс рассмеялся.
– Думаю, он на это надеялся. Так или иначе, многих озадачивает тот факт, что он пропал без вести в ночь, когда случилось землетрясение в Коландре.
– Подозреваю, в ту ночь многие пропали без вести.
– Во время землетрясения его там не было.
– Что же, по их мнению, произошло?
– Есть гипотеза, что в ту ночь столкнулись две вселенные. Это и стало причиной землетрясения.
– Бред какой-то.
– Ах, доктор Колпат, я был бы рад, будь это так. Однако некоторые его поклонники считают, что Робин воспользовался возможностью и перешел в другую вселенную. Думаю, физиков среди них нет.
– Ладно. Я же знаю, ты не веришь во все это.
– Конечно, – рассмеялся Алекс. – Но отдельные крайности идут нам на пользу.
– Вряд ли сумасшедшие покупают антиквариат, – сказала я.
– Неважно. Благодаря им поднимется интерес к Робину. А больше нам ничего и не требуется.
– Ладно.
– Некоторые эксцентричные господа заявляют, будто он стремился доказать существование призраков. Они утверждают, что Робину было известно о людях или других живых существах, которые попадали в межпространственные течения и не могли из них выбраться. Платон писал, что кладбища по ночам теряют покой. Он считал, что причина этого – чрезмерный материализм людей, которые слишком привязаны к радостям бытия и после смерти не могут полностью освободить душу. Робин, как полагает кое-кто, выдвинул такую идею: оказавшись при столкновении не в том месте, можно навсегда угодить в ловушку.
– Об этом где-нибудь говорится?
– В общем-то, нет. Видишь ли, Робин любил пошутить. Трудно сказать, что он в действительности думал обо всем этом. Он выступал на разных мероприятиях, и ему задавали вопросы: «Может ли человек застрять между измерений? Или на кладбище?» И Робин им подыгрывал: «Конечно же, может». При взгляде на него сразу становилось ясно: он знает, что говорит нелепицу, и все же немного надеется, что это на самом деле так.
– Ясно…
– Он не желал отвергать ту или иную идею лишь потому, что она выглядела абсурдной. Однажды он сказал, что, если столкновение произойдет, жертв не избежать.
– Звучит зловеще.
– Да.
– Но никто не воспринимал его высказываний всерьез.
– Чейз, ни от кого не требуется воспринимать что-либо всерьез. Неважно, насколько верны его идеи. Главное – заинтересовать людей. Сейчас самое подходящее время. Встреча состоится в эти выходные, и я намерен там быть. Поедешь со мной?
Я выбросила предстоящую встречу из головы, но под конец недели мне позвонил Джерри Малдун, психиатр на пенсии, которому, вероятно, вредил избыток общения с пациентами. Свободный от эмоций, с механической улыбкой, он совершенно не умел сочувствовать другим, хотя и считал, что у него это прекрасно получается. Алекс разговаривал с другим торговцем, и я спросила, чем могу помочь.
– Как я понимаю, – сказал он, – у вас есть личные вещи, принадлежавшие Крису Робину?
