– Не понял? – Главный менеджер поднял брови.
– На Марксистской у нас тюрьма особого назначения, – пояснил секретарь, – по какой статье он будет арестован?
– Ну что вы, Велислав Андарбекович, – засмеялся босс, – на Марксистской будет его новое место работы. Устроим Сердюка завхозом станции. Там все равно воровать нечего. Ну, какая тюрьма? Мы своих не бросаем.
Грабов невольно поморщился: «Что это за хрень: своих не бросаем? Да за сто кило я его на мелкие кусочки резал бы… медленно-медленно шинковал… очень медленно… а ему только пальчиком погрозили. Не понимаю».
Секретарь ушел, а Главный менеджер, чему-то затаенно улыбаясь, разглядывал поверхность шайбообразного выступа. Грабов чувствовал себя неловко, ему начало казаться, что о нем забыли, что нужно как-то дать о себе знать. Но босс сам повернул голову в сторону затемненной ниши и, выдавив из себя бесцветную улыбку, произнес:
– Здравствуйте, Алексей Борисович! Как вам нравится наше бомбоубежище? Идите сюда, сядем, поговорим по душам.
Непроизвольно вздрогнув, Грабов поднялся с кресла и вышел из тени.
– Шикарный бункер, – сказал он. – Можно сказать, рай… мраморный рай, или нефритовый, не знаю, из чего тут пол сделан.
– Да, – подтвердил Главный менеджер, – это самое замечательное подземелье из всех, находящихся в нашей частной собственности.
Сталкер нахмурился: в последних словах ганзейца ему послышалась какая-то несуразица, но в чем именно состояла несообразность, он определить не смог. Зато босс, будто прочитав мысли Грабова, сказал:
– Да, да, именно наша частная собственность. Данное бомбоубежище находится в корпоративной собственности. Знаете ли: корпоративное как высшее проявление частного.
Сталкер не нашел что ответить и потому просто пожал плечами. Главный менеджер прищурился и, указав на стул рядом с собой, произнес:
– Но не буду загружать вас ненужными политэкономическими философемами. Садитесь, мой друг.
Грабов опустился на стул. Вдруг краем глаза он заметил движение. Не успев понять, что увидел, Алексей мгновенно напрягся, ожидая нападения, – сработал сталкерский многолетний инстинкт. Он взглянул на поверхность шайбообразного выступа, который, видимо, служил своеобразным столом для заседаний, и привстал от удивления. Поверхность была прозрачной. Под ней располагалась целая сеть норок, сделанных то ли из стекла, то ли из какого-то оргматериала. И по этим миниатюрным туннелям ползали существа размером с половину ладони взрослого мужчины, маленькие животные, чем-то напоминающие новорожденных крысят. Они были безглазы и абсолютно голы, без единого клочка шерсти, но с двумя большими резцами.
– Что за мутанты? – спросил Грабов. – Никогда раньше не видел таких уродцев.
– Это гетероцефалус глабер, – ответил Главный менеджер, – голые землекопы. И они не мутанты. Они жили еще до катастрофы. В Восточной Африке. Удивительные зверьки.
Сталкер присмотрелся и с изумлением осознал, что сеть норок с поразительной точностью повторяет карту Московского метрополитена. Вот Кольцевая, вот Красная, вот Замоскворецкая линия. Вот все остальные.
– У них, как и у муравьев, четкая социальная организация, – продолжал рассказывать ганзеец, – есть своя королева, есть свои избранные – несколько самцов, которым дозволено спариваться с маткой, есть солдаты и, разумеется, есть большинство, чья участь – быть рабочими. А если умрет королева или мы ее заберем из колонии, между сильнейшими самками тут же начнется непримиримая борьба за вакантную должность. Власть, знаете ли, не терпит пустоты. В общем, все как у людей. Никогда не видел ничего более замечательного, чем эти грызуны.
При всем уважении к Главному менеджеру сталкер не мог с ним согласиться. Не всякий мутант был столь отвратителен и богомерзок, как эти маленькие твари.
– Только представьте, господин Грабов, – вдохновенно произнес босс, – они, голые и слепые, ползают по своим норкам, занимаются какими-то своими ничтожными проблемами и даже не подозревают, что совсем рядом, за этим самым столом сидят важные люди, которые решают судьбу выживших, – можно сказать, правят миром. Ведь ойкумена теперь сузилась до размеров московской подземки. Представляете картину? Есть в этом нечто… нечто…
Главный менеджер, поджав губы, посмотрел в потолок, пытаясь найти нужное прилагательное, и наконец изрек:
– …нечто демоническое. Вы согласны со мной, господин Грабов?
– Наверное, – сказал сталкер.
Ганзейский босс улыбнулся, от чего грудь Алексея сковало льдом. Нельзя сказать, что он боялся Главного менеджера, но сейчас предпочел бы встретиться один на один с птеродактилем, гигантским пауком-арахной или еще какой-нибудь жуткой тварью, народившейся на руинах погибшей Москвы. И вот ведь странно: человек, вызывающий столько эмоций, не обладал сколь-нибудь примечательной внешностью. Был он какой-то серый, как и его камуфляж. Узкие губы, жиденькие белесые волосы на лысеющей голове, светлые холодные глаза сытой рептилии, чуть удлиненное неживое лицо, схожее с восковой маской. Встреть такого на станции – и не подумаешь, что этот человек обладает гигантской властью; решишь, что какой-то лузерствующий бездельник шляется по метро в поисках приключений на свою плохо подмытую задницу. Ан нет! Ты наткнулся не просто на рядового засранца, – ты напоролся на бога во плоти, на подземного демиурга, повелителя всех выживших засранцев Третьего Рима.
– Ну да ладно, приступим к делу. – Главный менеджер посмотрел на собеседника, а затем перевел взгляд на ползающих по прозрачным лазам землекопов. – Пять лет назад были учреждены Ганзейские игры. Вы это знаете, господин Грабов. Это был, скажем так, пиар-проект, утвержденный на одном из Советов Директоров. А выдумал его знаете кто? Мой секретарь. Он вообще большой выдумщик. Вы не смотрите, что в экран ноутбука пялится. Очень смышленый и очень опасный человек. Мы его ласково Сурком кличем. Такой же пронырливый и шустрый.
– Занимательно, – сказал Грабов, плохо понимая, зачем Главный менеджер рассказывает ему такие подробности о своих подчиненных.
– К разработке условных патронов он тоже руку приложил. Теперь расчеты по крупным сделкам ведутся в упах, но в мелкой розничной торговле по-прежнему доминируют 7,62 и 5,45. Даже в Ганзе до сих пор далеко не все знают об этом новшестве.
Главный менеджер помолчал, тяжело вздохнул и продолжил:
– Разумеется, возникли трудности. Они ведь всегда возникают. Как вы думаете, господин Грабов, какую главную проблему мы должны решить?
«Зачем он задает дурацкие вопросы?!» – возмутился про себя сталкер, а вслух предположил:
– Может, инфляция?
– Да, – кивнул Главный менеджер, – один настоящий патрон нынче стоит почти два упа, а на черном рынке – и вовсе все три. Но не в этом основная трудность. Я сейчас не об инфляции, я об Играх с вами веду беседу. Главная проблема состоит в том, что в нашей жизни от политики никуда не денешься. Понимаете, господин Грабов, мы позиционировали Ганзейские игры как игры мира, на время которых останавливаются все войны в метро. Мы гарантировали огромные преференции победителям. Мы хотели показать себя с лучшей, более выгодной стороны. И действительно, конфликт с Красной Линией в дни соревнований затух. Но неприятным сюрпризом стало то, что проклятые коммунисты выставили свою команду… и выиграли Первые Ганзейские игры.
