– Я вовсе не собиралась…
– Собирались, собирались, по глазам вижу! – рявкнул Дрейк. – Ну, раз вы такая умная, тогда объясните мне, как оставшемуся с младенцем на руках вдовцу следовало поступить с этим самым младенцем, который к тому же ничего не слышит? Ну, что же вы молчите?.. Этот ваш институтский пансион, кстати – весьма недешевое удовольствие, и мне приходится довольно много работать, чтобы оплачивать пребывание Дженнифер в вашем заведении. Я уже не говорю о медицинских счетах – об оплате всех этих бесчисленных исследований и анализов, из которых следует только одно: моя дочь – глухая. Но мне известно это и без анализов, так с какой стати мне за это платить?!
Дрейк ненадолго замолчал, чтобы перевести дух, но его глаза продолжали гореть гневом.
– По крайней мере, мы сходимся в одном: с Дженнифер необходимо заниматься индивидуально, – добавил он после небольшой паузы и неожиданно поднялся – да так резко, что кресло, на котором он сидел, визжа колесиками, откатилось назад и ударилось о стену. – Но вы для этого не подходите!
Дрейк стремительно обогнул стол и грозно навис над Лори; при этом он оперся руками на подлокотники ее стула, так что она оказалась у него в плену.
– Я просил доктора Норвуд подобрать человека ответственного и серьезного – и более солидного. Я представлял себе пожилую женщину, этакую бабушку в вязаной кофте с растянутыми карманами, а вовсе не девчонку в стильном костюме! – Его взгляд, пренебрежительный и одновременно оценивающий, скользнул по отворотам ее желтого пиджака. – Домашняя учительница Дженнифер должна быть седой и в очках, с пучком на затылке, возможно, чуть полноватой, а мне кого прислали? Красотку со стрижкой каре, с торчащими грудками и крепким, соблазнительным задиком!
При этих словах Лори невольно вспыхнула от смущения и гнева. Да как он смеет!..
– …Наконец, человек, которому я смог бы доверить обучение своей дочери, должен носить нормальную обувь, а не эти… – И он кивком показал на ее затянутые в чулки стройные лодыжки и босоножки на высоком каблуке. – В общем, мисс Пэрриш, вы совершенно не похожи на преподавателя для глухонемой девочки. На мой взгляд, вы куда больше напоминаете девчонок, которые раздают в «Бергдорфе» пробники духов…
С этими словами Дрейк наклонился еще ниже и, прежде чем Лори успела отстраниться, зарылся лицом в ее волосы за ухом.
– …Да и пахнет от вас точно так же! – закончил он неожиданно севшим голосом.
Лори так растерялась, что на протяжении нескольких мгновений не могла ни возразить, ни просто вздохнуть. Когда же ей наконец это удалось, она с неожиданной остротой почувствовала его запах: свежий и чистый, с легкой примесью лайма и мускуса. Настоящий мужской запах… Он был очень приятным, так что Лори опомнилась далеко не сразу. Только потом она сообразила, что с ней происходит что-то непривычное и странное, и поспешно отстранилась.
– Вы… вы… Да отпустите же меня! – воскликнула Лори и даже попыталась оттолкнуть его, уперевшись ладонями в широкую грудь Дрейка. Поначалу ей показалось: оттолкнуть Дрейка – все равно что попытаться подвинуть стену, но актер почти сразу убрал руки и выпрямился. Воспользовавшись этим, Лори вскочила на ноги и, сделав несколько глубоких вдохов (это было совершенно необходимо, потому что ей отчего-то перестало хватать воздуха), сказала:
– Возможно, я не оправдала ваших ожиданий, зато вы ведете себя именно так, как я и думала! Да, мистер Слоан, вы меня разочаровали, ведь вы оказались в точности таким, как пишут в бульварных журнальчиках! И вот что я вам скажу: вы недостойны своей дочери! Дженнифер – умная, способная, чистая и любящая девочка, но она гибнет. Вы слышите меня, Дрейк?.. Она гибнет и может погибнуть окончательно, поскольку ее отец, ее самый близкий человек на земле, так и не удосужился выучить язык жестов – единственный язык, который Дженнифер способна понять, не говоря уже о том, чтобы обучить дочь этому языку. Похоже, именно из-за таких родителей, как вы, обучение глухонемых детей в нашей стране до сих пор остается на том же уровне, на каком оно было во времена Хелен Келлер[1]. Я – учительница…
– Вы – девчонка!
– Нет, я – взрослая женщина, и…
– Об этом я тоже хотел сказать, – перебил Дрейк, уставив на нее свой длинный палец, что было как минимум невежливо. – Только, ради всего святого, не притворяйтесь, будто вам не нравится, когда я до вас дотрагиваюсь. Я отлично вижу, что это не так. Так вот… откуда мне знать, что, поселившись в моем доме в Нью-Мексико, вы не сбежите оттуда с первым же попавшимся холостым мужчиной? Разве не этого хотят все так называемые работающие женщины? Они ведь только делают вид, будто стремятся к карьерному росту, а на самом деле им хочется замуж – и больше ничего.
И снова Лори почувствовала, как ее переполняет гнев, готовый вырваться из-под контроля. Ей пришлось собрать все свои силы, чтобы не взорваться и не наговорить этому самодовольному индюку грубостей – грубостей, которых тот, по большому счету, и заслуживал.
– Я была замужем, – ответила она, сдерживаясь из последних сил. – Но не могу сказать, что в браке я была так уж счастлива.
Дрейк посмотрел на нее с неожиданным интересом.
– Вы разведены?
– Нет. Мой муж умер.
– Как это удобно!
На этот раз Лори пришлось отвернуться, чтобы не сказать Дрейку что-то такое, о чем ей впоследствии пришлось бы жалеть. Не сорваться помогла мысль о Марте Норвуд, которая сама просила ее встретиться с Дрейком и которая, несомненно, захотела бы выслушать подробный отчет об этой встрече.
– До свидания, мистер Ривингтон, – отчеканила Лори и быстро пошла к двери.
Уже у выхода она обернулась. Дрейк стоял у стола, скрестив ноги и сложив руки на груди, и насмешливо смотрел ей вслед. Вид у него был просто на редкость самодовольный, даже вызывающий, и Лори не выдержала.
– Вы просто эгоистичный, дурно воспитанный, невыносимый… – «ублюдок» – хотелось ей сказать, но она ограничилась тем, что передала это слово с помощью азбуки жестов.
– Что это значит? Вот это?.. – требовательно спросил Дрейк, попытавшись – довольно неуклюже – повторить ее жесты.
– Догадайтесь сами, мистер Ривингтон. – И Лори вышла, с силой захлопнув за собой дверь.
