Я наконец-то отпускаю его шею. Рука медленно скользит в карман куртки. Рифленая рукоять «магнума» удобно ложится в ладонь. Предохранитель опущен. Палец на спусковой скобе.
Выстрел звучит куда громче, чем я ожидаю. Блондин вскрикивает и отлетает к стене. Для надежности я стреляю ему в голову. На кирпичной кладке позади копа мгновенно расцветает клякса из крови и мозга.
Я склоняюсь над типом в берете и вижу, что он мертв. Удар обрезком трубы раздробил ему заднюю часть черепа.
Трупы можно не прятать – в ближайшее время их все равно не найдут. Да и вряд ли кто-нибудь будет искать вообще. Копы не сунутся в Старый город даже под прикрытием полицейского спецназа. Смерть коллег они наверняка спишут на проституток. Мол, покойники нарушили неписаное правило, влезли на чужую территорию.
Уже не таясь, я спускаюсь к своей машине, при этом не испытываю никаких угрызений совести. Мне совершенно не жаль убитых подонков. Над ними наверняка есть кому плакать. А вот надо мной рыдать будет некому.
Я усаживаюсь за руль, и тут в кармане звонит телефон. Номер Алисы.
Мне звонит какая-то девочка и просит, чтобы я срочно подъехал в южный пригород. Мол, так хочет мама.
– Да.
– Я не могу рассказать обо всем по телефону.
– Вы все узнаете на месте. Мы ждем. Второй коттедж слева от главной дороги, белый дом под черепичной крышей. Я встречу.
Моя первая мысль – это подстава. Джеки Донован вполне мог запугать дочь, заставить ее позвонить мне с мобильника матери и назвать адрес, по которому меня будет ждать с дюжину головорезов. О дальнейшем лучше не думать.
Однако голос девочки вроде бы прозвучал искренне. Она действительно чем-то испугана. Проверять ее слова нет ни времени, ни возможности. Да и какого черта?! Ведь даже в городе пороков хочется хоть кому-нибудь верить!
8
Утопив педаль газа в пол, я мчусь по ночному Старому городу. На такой скорости я доберусь до назначенного места минут за пятнадцать-двадцать. Этого времени вполне достаточно, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. Но размышлять нечего. Если звонок дочери Алисы подстава, то действовать придется по обстоятельствам, полагаться на быстроту реакции и силу.
На обочинах мелькают тусклые огни фонарей, похожие на уставших светлячков. На улицах ни души. Тихо. Моросит мелкий противный дождь. Колеса с шумом рассекают лужи, рассыпая по сторонам сверкающие брызги.
Южный пригород – район относительно спокойный, насколько это вообще возможно в городе пороков. Конечно, до Бельвю, единственного приличного островка безопасности, ему далеко. Но здесь у тебя все-таки есть шансы уцелеть, не быть убитым ради праздного любопытства. Ради того, чтобы понаблюдать, как стекленеет твой взгляд.
Погруженные в полумрак трущобы и сверкающие карусели Старого города закончились. Здания, ветхие и крошащиеся, словно зубы героинщика, остались позади. Еще одна затяжка сигаретой, и они растворяются во мраке.
Я смотрю в зеркальце заднего вида – позади лишь пятна мерцающего неона и блеск асфальта, омытого дождем. В южном пригороде я был всего раза два или три. Но фотографическая память творит чудеса. Вот нужный поворот налево, поодаль виден второй коттедж. Я резко торможу на перекрестке, не доезжая пары сотен метров. Предосторожность не помешает. Особенно если твоя жизнь не стоит ни гроша.
Я глушу мотор и минуту сижу в полной тишине, оценивая обстановку. Хвоста за мной нет. На пустынной дороге трудно было бы остаться незаметным. Опытным взглядом осматриваю периметр – все чисто. Вдоль дороги тянется ряд аккуратных коттеджей с ровным пунктиром деревьев у обочины и лужайками перед фасадами. В голливудских фильмах в таких домах обычно проживают люди с достатком. Небольшим, но позволяющим считать себя достигшими хоть чего-то в жизни.
Я выхожу из машины, не спеша приближаюсь к забору, окружающему второй коттедж, стараюсь держаться в тени пышных крон. В отличие от Старого города здешний муниципалитет не скупится на освещение. Да и подростковые банды сюда особо не суются. Это территория мафии, ее вотчина.
Люди с деньгами – отличный материал для обложения данью. Мир и спокойствие в городе – не просто слова. За них нужно платить точно так же, как за воду, газ или электричество.
Я оглядываюсь по сторонам, хватаюсь за верхний край забора, подтягиваюсь и бесшумно приземляюсь по ту сторону. Надо мной возвышается двухэтажное здание. Газон перед ним расчерчен ровными ломтями теней от проходящих рядом электропроводов и высоких деревьев. Крыльцо освещено одинокой лампой. В доме горят лишь окна второго этажа. Дверь приоткрыта.
Я нащупываю за поясом рукоять пистолета. Палец на предохранителе. Тело напряжено, адреналин впрыскивается в кровь. Словно дикий зверь, я пытаюсь уловить малейшее движение, любой шорох поблизости. Если это ловушка Джеки Донована, то замаскирована она искусно. Я в несколько прыжков пересекаю расстояние от забора до дома, проскальзываю внутрь.
На первом этаже ни души. Я стою в просторном холле. Вверх ведет широкая деревянная лестница, оттуда брезжит мягкий свет. Слышен приглушенный женский голос. Это она, Алиса. Я узнал бы ее тембр среди миллиона других.
Медленно поднимаюсь. Одна из ступеней предательски скрипит. Будь здесь засада, я как пить дать уже лежал бы на полу с простреленным животом, корчась от боли. Я поднимаюсь на второй этаж, оказываюсь в узком коридоре. Из-за приоткрытой двери в его конце пробивается полоса света. Я подхожу, прислоняюсь к стене и резко открываю дверь.
– Фил, это ты? Я знала, что так и будет. Все в порядке, расслабься.
Я вытираю капли пота со лба. Мои опасения оказались ложными. Наконец-то я вижу перед собой ту женщину, которая совсем недавно казалась мне лишь сном. Алиса лежит на широкой кровати, укрытая одеялом. Лампа на ночном столике горит матовым приглушенным светом. Длинные тени, похожие на мазки черной краски, лежат на полу.
– Это хорошо, что все в порядке. Вот только зачем я оказался срочно нужен?
Мой вопрос остается без ответа. Женщины любят выдерживать паузу.
Рядом с кроватью в кресле сидит девушка. Видимо, это и есть ее дочь. Она совсем еще молода. Цветок, только-только начинающий распускать лепестки. Смугловатая кожа с детским пушком на щеках. Голубые глаза смотрят на меня с невинной чистотой, но во взгляде читается опыт и внутренняя зрелость. Она уже знает все, что положено взрослой женщине. Жизнь в городе пороков быстро делает людей взрослыми, избавляет их от лишних иллюзий.
– Это твоя дочь?
– Да. Знакомься, ее зовут Саманта.
Девушка, не произнося ни слова, делает легкий кивок, с нескрываемым любопытством осматривает меня с головы до ног так, будто собирается снять на ночь, оценивает, подхожу я ей или нет. Она сидит у самого ночника, отчего рассмотреть ее внимательно не составляет труда.
