С изумленным возгласом я шагнул вперед.
Сточные туннели определенно находились под землей. Оттуда я спрыгнул в пещеру с костями дракона. А тот коридор, по которому вел нас призрак, был совершенно ровным, без подъемов: в этом я, не моргнув глазом, поклялся бы на могиле деда.
Каким же тогда образом мы смогли очутиться в моей комнате, располагавшейся на третьем этаже замка?!
Странная дверь закрылась за Сиаррой, и когда я обернулся, ничего уже не было — ни туннеля, ни Орега. Он исчез, оставив меня в полном недоумении.
С чем мы только что столкнулись? С магией? Но я не чувствовал в себе ничего необычного, лишь привычные еле ощутимые потоки колдовства, которые всегда присутствовали, когда я находился внутри замка.
Послышался скрип открывающейся двери, и Сиарра со свойственной ей проворностью шмыгнула под кровать.
— Вард!.. — воскликнул Дарах, мой дядя, отец близнецов, входя ко мне в комнату.
Дарах был довольно крупным мужчиной, но ниже меня.
Будучи молодым человеком, он пользовался особой благосклонностью верховного короля, поэтому и удостоился чести стать мужем одной из толвенских наследниц, получив при этом более высокий, чем у моего отца — его старшего брата, — титул. Но несмотря на то, что дядино владение, Ифтахар, было крупнее и богаче, он до сих пор проводил много времени здесь, в Хуроге.
— В нем говорит кровь, — смеялся отец. — Люди Хурога привязаны к этой земле.
Обычно дядя избегал встреч со мной. Я и не думал, что он знает, где расположена моя комната.
— Дядя Дарах?.. — спросил я, пытаясь придать своему голосу обычный оттенок непонимания.
Вообще-то, чтобы подобрать нужные слова, я всегда сначала задумывался. Поэтому даже если бы я не старался казаться тупицей, люди все равно считали бы меня таковым.
Дарах смерил меня с ног до головы внимательным взглядом и наморщил нос. Я был весь в грязи и крови, а к вони, наверное, уже привык, поэтому не чувствовал ее.
— Когда сыновья сообщили, что ты полез в туннель с нечистотами, я подумал, что это глупая шутка. Такие выходки простительны десятилетним мальчишкам, но не взрослым юношам, — сказал Дарах, укоризненно качая головой. — Тебя срочно ждут в тронном зале… Но мне кажется, сначала ты просто обязан переодеться.
Только сейчас я обратил внимание на то, что на Дарахе все еще охотничий костюм. На одежде темнели пятна крови. Сегодня утром они вместе с отцом были на охоте.
Небрежным движением я надел кольцо на средний палец правой руки.
— Удачно поохотились?..
Стянуть с себя рубаху оказалось не так-то просто. Когда я пытался высвободить руки, лежа в узком темном туннеле, то сильно поцарапал плечо о каменный пол. Кровь засохла и прилипла к телу. Справившись с рубахой, я откинул ее в сторону и направился к кадке с чистой водой, всегда стоявшей в углу.
— Жеребец сбросил твоего отца с седла, — после долгой паузы произнес Дарах. — Хурогметен умирает.
Из моей руки выпало полотенце. В этот момент мне было не до игры — я даже не вспомнил, что при любых обстоятельствах должен сохранять глуповатый вид.
Дарах с некоторым изумлением взглянул мне в глаза, в которых, очевидно, отражалось потрясение, и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Торопливо выползшая из-под кровати Сиарра подскочила ко мне и порывисто обвила мои плечи своими тонкими ручками. Ее лицо искажала жуткая тревога. Тревога за меня.
Почему она так беспокоилась? Я ведь ненавидел отца…
— Со мной все в порядке, Надоеда, — пробормотал я, но крепко прижал к себе сестренку. — Давай найдем твою служанку. Тебе тоже следует переодеться.
К счастью, служанку не пришлось разыскивать по всему замку. Она сидела в комнате Сиарры и штопала ее одежды. Передав ей Надоеду, я побежал обратно к себе.
Быстро скинув с себя оставшуюся грязную одежду и обтершись мокрым полотенцем, я натянул костюм, в котором обычно появлялся на официальных сборищах. Рукава туники были мне коротковаты, а плечо, обтянутое тканью, еще больше заболело, но это было уже не важно.
Когда я открыл дверь, то увидел, что Надоеда ждет меня в коридоре. В чистом красивом платье, вымытая и причесанная, Сиарра выглядела на свои шестнадцать, а не на двенадцать, как полчаса назад. И теперь в ней было особенно заметно сильное сходство с нашей утончённой красавицей матерью. Но в отличие от нее Сиарра обладала неукротимым нравом отца, смягченным прирожденной сердечной добротой.
— Тс-с, — сказал я, принимая теплое объятие сестры. — Пойдем, Надоеда.
Сиарра кивнула, отступила на шаг в сторону, быстро вытерла рукавом слезы с глаз и наморщила нос. По всей вероятности, она помылась тщательнее, чем я, поэтому чувствовала, что от меня все еще отвратно пахнет.
Напустив на себя важности — так Сиарра всегда себя вела перед незнакомыми людьми и теми, кого не любила, — сестренка взяла меня под руку, и мы вместе направились вниз по лестнице.
* * *
Отец лежал у камина на импровизированной кровати — положенных на пол матрасах. Мама сидела рядом на коленях. Ее лицо было бледным и спокойным, хотя я сразу понял, что она плакала. Отец ненавидел слезы.
Стейла, мастер, обучавшая меня воинским искусствам, все еще была в охотничьем костюме. Одна ее рука лежала на плече мамы, во второй она держала шлем.
Стейла приходилась единокровной сестрой нашей матери и являлась, как утверждал отец, лучшей частью ее приданого. Именно благодаря Стейле, не уставал повторять он, Синей Гвардии удалось на протяжении всего периода его правления сохранять завоеванную веками безупречную репутацию.
Стейла проходила тренировку в армии короля, затем отслужила два срока, и лишь после этого кто-то заметил, что она не мужчина. Ей пришлось вернуться домой, а потом отправиться в Хурог к сестре. Отец предложил ей стать мастером обучения военному делу практически сразу после ее появления в замке.
Сейчас волосы Стейлы были абсолютно седыми, но я хорошо помнил ее темноволосой. Она не уступала отцу ни в чем, за исключением рукопашного боя.
Когда наши взгляды встретились, я увидел скорбь в ее глазах. Заметив, что я смотрю на нее, Стейла медленно повернулась к личному знахарю-колдуну моего отца и искоса глянула ему в лицо. Тот что-то торопливо записывал на куске пергамента.
Я привлек к себе Надоеду и вместе с ней передвинулся туда, где отец мог видеть нас обоих. Он лежал неподвижно под залитыми кровью покрывалами. Подобное спокойствие было для отца чем-то противоестественным. Обычно энергия била из него, как и из Сиарры, буквально ключом. Сейчас же казалось, что живы в нем лишь глаза.
Отец смотрел на меня с бессильной злобой — злобой, которая лишь сильнее заполыхала, когда его взгляд упал на кольцо на моем пальце. Я не знал, отдал ли он сам это кольцо семейному привидению или же Орег без предупреждения забрал его и вручил мне.
