Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Дэвид заехал за мной на своем «вольво», где уже сидела Эдит, как я и ожидал, и еще одна пара, Рэтрэи. Саймон Рэтрэй, кажется, работал в «Страт и Паркер» и постоянно рассуждал об охоте. Его жена, Вениша, говорила очень немного и в основном о своих детях. Мы осторожно продвигались по М4 и через Виндзор-Грэйт-Парк, пока не подъехали к несколько мрачноватой парковке ипподрома, где Дэвиду предстояло оставить машину. Ему никогда не доставалось место номер один, и это из года в год служило для него источником раздражения, которое он постоянно срывал на Изабел, когда она обращала его внимание на дорожные знаки. Мне это не мешало: для меня это стало неотъемлемой частью поездки с ними в Аскот (как, например, одно из моих самых живых детских воспоминаний мой отец под Рождество кричит на непослушную электрическую гирлянду).
Вскоре машина уже благополучно стояла около определенного ей номера, и мы распаковали ланч. Было очевидно, что Эдит не приняла в его приготовлении никакого участия, и Изабел и Вениша немедленно взяли все в свои руки, они суетились, звенели посудой, что-то резали, смешивали, пока пиршество не предстало перед нами во всем своем великолепии. Мужчины и Эдит наблюдали за происходящим с безопасного расстояния, сидя на раскладных стульях и сжимая в руках пластиковые стаканчики с шампанским. И как всегда в этих приготовлениях было что-то очень трогательное, ведь всю эту еду нам предстояло проглотить как можно скорее. Едва мы успели придвинуть стулья к шаткому столику, как Изабел – и это тоже было частью ритуала – посмотрела на часы:
– Нам придется поторопиться. Уже без двадцати пяти два.
Дэвид кивнул и положил себе клубники. День был расписан по минутам, заполнен традициями и предсказуем, как рождественская месса. Очень важно было оказаться на трибуне к моменту прибытия из Виндзора представителей королевской семьи и их гостей, и добраться туда надо было достаточно рано, чтобы занять хорошие места и ничего не пропустить. Эдит глянула на меня и закатила глаза, но мы оба послушно проглотили кофе, прикололи бейджи и направились к скаковому кругу.
Мы миновали распорядителей у входа, усердно отделявших зерна от плевел. Как раз перед нами двоим посетителям не повезло, их не пустили внутрь, не знаю только, бейджи у них были неправильные или одежда не соответствовала случаю. Эдит сжала мою руку и снова улыбнулась мне своей таинственной улыбкой:
– Что тебя рассмешило?
Она покачала головой:
– Ничего.
– А что тогда?
– У меня есть одна маленькая слабость, люблю проходить туда, куда других не пускают.
Я рассмеялся:
– Бывает. Не ты одна такая. Но признаваться в этом – недостойно.
– Бог мой. Боюсь, что я очень недостойный человек. Надеюсь, меня за это не задержат на входе?
В этих нескольких фразах есть одна интересная деталь – искренность. Эдит была типичной представительницей своего племени, «слоун-рэйнджер»[4], но я уже начал понимать, что она очень трезво оценивала жизнь и свое положение в обществе, что и приводило собеседника в замешательство, ведь такие девушки обычно устраивают целое представление, тщательно разыгрывая неведение. Ее отличало вовсе не желание попасть в круг избранных. Англичане, причем представители самых разных классов, жить не могут без ощущения исключительности. Заприте в комнате троих англичан – и они тут же придумают правило, согласно которому четвертый не будет иметь права к ним присоединиться. Но, в отличие от Эдит, многие, и уж точно все франты до единого, изо всех сил притворяются, что они этого не замечают. Любой аристократ (или стремящийся таковым казаться) встретит непонимающим взглядом и напускным недоумением предположение, что быть приглашенным в гости туда, куда простые люди должны покупать билеты, или пропущенным в комнаты, когда другие вынуждены остаться за дверью, может доставить удовольствие. Умудренная опытом матрона, возможно, еще и намекнет легким движением бровей, что сама мысль об этом уже указывает на отсутствие хороших манер. Все это, естественно, настолько лживо, что дух захватывает, но, как обычно с подобными людьми, стойкость и непоколебимость, с которыми они придерживаются своих правил, вызывают определенное уважение.
Должно быть, мы замешкались, остальные уже стояли на ступенях трибуны и махали нам – свободного места оставалось все меньше. Шум моторов вдалеке сообщил нам, что кортеж уже близко, и лакеи, или распорядители, или кто они там, бросились открывать ворота, Эдит подтолкнула меня локтем и кивнула в сторону Изабел, когда показался первый открытый автомобиль, где сидела Ее Величество и смуглый премьер какого-то нефтяного государства. Как и остальные мужчины, я снял шляпу с совершенно искренним воодушевлением, но выражение лица Изабел просто приковывало мой взгляд. У нее были безжизненно-экстатические глаза, как у кролика перед удавом, она была почти в трансе от восторга. Чтобы оказаться среди приглашенных в королевский кортеж, Изабел согласилась бы на медленную смерть. По-моему, это только подтверждает, что, как бы более образованные классы ни презирали склонность массовой публики поклоняться певцам и актерам, они сами не менее подвержены фантазиям, если их преподнести в удобоваримой форме.
Честно говоря, в том году процессия была не самая блестящая. Принц Уэльский, воплощенное совершенство в глазах Изабел, не приехал, да и другие принцы тоже. Единственной представительницей младшего поколения королевской семьи была Зара Филлипс, одетая в яркий, открытый пляжный костюм. Эдит самым непочтительным образом критиковала проезжавших, чем очень раздражала Изабел и женщину с голубыми волосами, стоявшую рядом, и потому, чтобы больше не портить им удовольствие, мы повернулись и собрались уйти, как вдруг за моей спиной раздался голос:
– Привет, как поживаете?
Я обернулся и оказался нос к носу с Чарльзом Бротоном. На этот раз неловкой сцены с вспоминанием имен не последовало, – что мне нравится на королевской трибуне, так это то, что все носят бейджи с именами. Здесь уже не нужно мяться, пытаясь заново представиться кому-то, и никто не притворяется, что уже с вами знаком. Беглый взгляд на лацкан пиджака или на платье незнакомки – и все в порядке. Вот бы карточки с именами были обязательным аксессуаром на всех светских мероприятиях. На бейдже Чарльза значилось «Граф Бротон» – округлый, разборчивый прочерк благовоспитанных девиц из аскотской конторы.
– Привет, – сказал я. – Помните Эдит Лэвери? – Именно так следует говорить, когда вы почти уверены, что человек позабыл представляемую вами особу, но на этот раз я ошибся.
– Конечно помню. Вы та, которой можно не опасаться, и живете в Лондоне.
– Ну, надеюсь, в какой-то мере меня опасаться все-таки стоит, – улыбнулась Эдит и, по собственной ли инициативе, или по приглашению Чарльза, взяла его под руку.
Истоны и Рэтрэи буквально напирали на нас, я спиной почувствовал их разочарование, когда предложил прогуляться к загонам. Это может показаться жестокостью и, возможно, говорит о моей глубокой неуверенности в себе, но мне было стыдно за энтузиазм бедняжки Изабел и просто зловещее честолюбие Дэвида. К счастью, Чарльз, который, в конце концов, был парень вежливый, приветственно кивнул Элизабет, и хотя этим же жестом он с ней и попрощался, но показал, по крайней мере, что узнал ее. Дэвид, кипя от ярости, попятился, и мы втроем направились к загонам, где уже выводили лошадей к первому заезду.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
