Потом послышался стук колес, повалили клубы пара и длинный поезд подполз к краю платформы. Люди сновали мимо нее, смеялись, здоровались, обнимались. Девушка с тревогой вглядывалась в лица мужчин в толпе, обтекавшей ее с обеих сторон.
Вдруг кто-то сжал ее руку, и мужской голос произнес:
— Мэнди… ну вот ты, наконец. — И высокий, стройный, загорелый незнакомец наклонился и поцеловал ее в щеку. Незнакомец, который странным образом был в то же время Робином.
Она попыталась что-то сказать, но ее слова поглотил шум вокзальной сутолоки.
— Такси, сэр?
Робин передал дорожную сумку водителю.
— Боже, давай скорее отсюда выбираться. Я достаточно напутешествовался, хватит до конца жизни.
Мэнди забралась в такси, и Робин сел вслед за ней. Мотор ожил, затарахтел, и водитель оглянулся через плечо:
— Куда ехать, сэр?
Робин взглянул на Мэнди:
— Я еще не заказал номер в гостинице.
— Тогда давай поедем ко мне на квартиру. У меня уже чай готов. — В голове у нее мелькнула картинка гостиной, где она все так красиво устроила — низкий столик с чаем у камина, пышные булочки на подносе.
— Давай, — согласился он, пожав плечами. Боюсь, адреса я не помню. Скажи ему сама, Мэнди.
Робин закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Бедный милый Робин, думала Мэнди, скользя взглядом по его исхудавшему бронзовому лицу. Вид у него такой измученный…
— Наверное, тяжелый был переезд?
Он слабо улыбнулся, и в нем мелькнуло что-то от прежнего Робина… веселого, шумного, бесконечно обаятельного. Что с ним случилось?
— Просто ужас, — сказал Робин. — Теперь я понимаю, что надо было дождаться прямого рейса, но на него невозможно забронировать билет, приходится ждать мест неделями. Поэтому я самолетом добрался до Парижа, поездом до Ла-Манша и потом на пароме домой. На пароме была жуткая качка. — Он похлопал ее по руке и добавил: — Да что я все жалуюсь и жалуюсь. Как ты, Мэнди?
— О, прекрасно, — ответила она, и снова наступила тишина.
Ничего, когда мы приедем домой, будет лучше, убеждала она себя. Естественно, поначалу мы чувствуем себя чужими людьми после такой долгой разлуки.
— К сожалению, квартира на третьем этаже, — извинилась девушка, когда таксист высадил их у ряда высоких зданий на площади.
Он взглянул наверх и поморщился:
— Что на тебя нашло — зачем ты переехала сюда из общежития? И лифта, наверное, нет?
Она усмехнулась:
— Лифт нам не положен. Зато сверху открывается божественный вид. В ясный день даже видна река… ну, не совсем видна, просто видно, как блестит солнце, в чем-то отражаясь, и понимаешь, что это река.
Он тащился позади нее вверх по лестнице.
— Бедный Робин, — насмешливо сказала Мэнди когда они добрались до ее этажа. — Ты совсем избаловался в своем роскошном бунгало.
Но Робин не улыбнулся ее шутке. Он уронил сумку на пол, и Мэнди заметила, как тяжело и прерывисто он дышит. Вглядевшись в его лицо, она испугалась: в нем было что-то еще, помимо усталости от долгого нелегкого путешествия.
— Робин, с тобой все в порядке? — с тревогой спросила она.
Уезжая на вокзал, она оставила электрокамин включенным, и теперь Робин подошел к нему и рухнул в кресло. Его била дрожь.
— Я думал, все пройдет, но стало еще хуже. Боюсь, мне предстоит то же самое, что было на Рождество.
— Ты был болен? — Она опустилась рядом с ним на колени.
— Да уж, не то слово. Какой-то чертов вирус, черт его знает… у них там этих вирусов огромное множество, — с горечью сказал Робин.
— Ты болел… а я ничего не знала.
— О, только не надо впадать в панику, Мэнди. — В его голосе сквозило нескрываемое раздражение.
— Нет, не буду. Ты прав, не надо впадать в панику. Но что же делать, Робин? — Она старалась взять себя в руки.
— У тебя не найдется выпить чего-нибудь?
Она задумалась:
— Может, немного шерри осталось, надо посмотреть. И еще, кажется, была бутылка пива.
Неужели еще сегодня утром, мелькнуло у нее в голове, была свадьба Эйлин! Казалось, это было так давно.
— Пиво! — Он поморщился и придвинул кресло поближе к огню. Зубы у него стучали.
На мгновение Мэнди охватил страх. И тут она вспомнила, что в квартире внизу живет медсестра Кент. Добрейшей души человек… если только она окажется не на дежурстве, то наверняка подскажет, что делать.
Слава небесам, сестра оказалась дома. Она выслушала путаный рассказ Мэнди и спокойно кивнула седой головой:
— Не волнуйся, деточка. Сейчас я к тебе поднимусь и посмотрю. Экзотические болезни часто вот так — проявляются позже, через некоторое время. Подожди минутку, я захвачу градусник.
Робин безучастно дал измерить себе температуру. Взглянув на термометр, сестра Кент поджала губы:
— Срочно в постель, между двумя одеялами. Грелки с горячей водой. Я помогу.
Она была несгибаемой скалой мужества. Сама уложила Робина в кровать, пока Мэнди искала в чемодане его пижаму, наливала в бутылки горячую воду, перетаскивала электрокамин в спальню, потом бегала в аптеку за таблетками, которые велела купить сестра Кент.
— Ну вот, больше пока мы ничего не можем сделать, — сказала седовласая медсестра, после того как Робин принял таблетки и откинул голову на подушки. Лицо его пылало, глаза были закрыты. — Завтра надо вызвать врача, чтобы осмотрел его, если температура не спадет. Но мне кажется, все будет в порядке. Думаю, это просто перенапряжение от путешествия. — Она сочувственно посмотрела на Мэнди. — Ты завтра работаешь?
— Нет, к счастью, завтра суббота, у меня выходной.
— Ну вот и хорошо. А мне пора идти. Я сейчас дежурю по ночам. Зайду к вам утром, сразу после дежурства, и посмотрю, как у вас тут дела. И не пугайся, если ночью он начнет бредить. При этих тропических инфекциях температура может быть очень высокой, но она так же быстро падает, как поднимается. Бедный ребенок, как тебе не повезло, так долго ждать — и вот пожалуйста.
Мэнди через силу улыбнулась:
— Ничего, справлюсь. Даже хорошо, что он заболел сейчас, когда я рядом и могу присмотреть за ним.
Медсестра ушла, а Мэнди села возле кровати в полутемной комнате, не спуская глаз с лица Робина. Несмотря на заверения сестры Кент, она догадывалась, что Робин болен серьезно. Она помнила, как дежурила как-то ночью у постели маленького Пипа, когда у того было воспаление легких. И он выглядел тогда точно так же, как Робин сейчас. А потом они узнали от врача, что Пип в ту ночь был на грани жизни и смерти.
Несколько часов Робин спокойно проспал, но затем начал метаться и стонать, что-то невнятно бормоча. Мэнди старалась подавить панику, помня предупреждение медсестры, что ночью он может впасть в бредовое состояние.
