— Почему же естественно? — тихо спросил он.
— Ну… у нас с вами различные ситуации, — сбивчиво проговорила она, пытаясь сгладить неловкость.
— Почему я вам не нравлюсь? — Его пронзительные синие глаза с мягким вызовом вглядывались ей в лицо.
— Мне… Вы ошибаетесь. Просто у нас с вами разные приоритеты.
— Разные приоритеты? — повторил он.
— Да. Вас интересует прибыль, а меня заботят интересы жителей Бейвилла, — напряженно ответила она.
— А знаете, — произнес Коул, — вы не в первый раз уже свысока говорите о моем бизнесе. Что конкретно вы находите дурного в желании разбогатеть?
— Ничего, — ответила Элинор, чувствуя себя задетой. — Мне только кажется, что бизнес иногда в погоне за прибылью позволяет отодвигать на второй план вещи, жизненно необходимые людям.
— Довольно бессмысленное возражение, — заявил он. — Вы же сами бухгалтер. Вы имеете дело с деньгами. Как вы можете выступать против прибыли, которую они приносят?
— Я только помогаю людям разобраться в их финансовых делах, — поправила Элинор. — Чтобы они не разорились, не подорвали семейный бюджет. Моя задача — помочь им построить прочный реальный финансовый базис.
— Значит, вас раздражаю не столько я сам, сколько мой бизнес, — заключил он, продолжая глядеть на нее в упор.
— Меня ничего не раздражает, — возразила Элинор.
— Я очень рад, — признался Коул, — потому что нахожу вас необыкновенно привлекательной.
Элинор почувствовала, как у нее невольно раскрылся рот при таком откровенном заявлении.
— Необыкновенно привлекательной, — повторил Коул и, опустив взгляд на ее губы, слегка подался вперед.
Элинор в отчаянии подумала, что ее, должно быть, разбил паралич, потому что именно тогда, когда ей следовало бежать от него без оглядки, она не могла сдвинуться с места. А его губы приближались… и вот они накрыли ее рот, горячие, энергичные, одурманивающие.
И когда она уже совсем лишилась воли к сопротивлению и вся трепетала от желания, он отстранился. Едва он оторвал губы от ее рта, Элинор ощутила себя обездоленной, растерянно открыла глаза и встретилась взглядом с Коулом. Синие глаза с полыхавшим в их глубине пламенем напряженно смотрели на нее.
Элинор кашлянула. По мере того как рассеивался туман страсти, на нее накатывало раскаяние. Если бы только он не был Коулом Уиттиром, миллионером! Она должна держаться от него на расстоянии.
— Мне очень жаль, Коул…
— Жаль? — пробормотал он, продолжая смотреть на нее все еще темными от страсти глазами. — Почему?
Коул повернулся и направился к воротам.
На обочине дороги стоял умеренно дорогой «седан». Почему-то отсутствие лимузина неприятно укололо ее. Если Коул Уиттир оставит свои замашки миллионера, ей придется трудно. Элинор проводила взглядом удалявшийся автомобиль, затем вспомнила про конверт.
Придя домой и закрыв за собой дверь, она прошла на уютную кухоньку, которой особенно гордилась, сгорая от любопытства, присела за маленький столик и осмотрела конверт, переданный ей дедом. Конверт был из плотной качественной бумаги, на нем стояли имя маклера и адрес агентства недвижимости.
Надорвав конверт, девушка извлекла лежавшие в нем документы. Среди них без всякого пояснительного письма лежало контрактное предложение на покупку дома и земельного участка, именуемых Оукли, и бумага, передающая Дэниелом Прескоттом права на заключение сделки Элинор Прескотт.
Буквы запрыгали у нее перед глазами. Кто-то собирается купить Оукли? И дедушка сделал ее своим поверенным! Просто непостижимо…
Дэниел Прескотт известен как человек гордый и расточительный. Всю жизнь деньги оставались для него идолом, который поработил его. Элинор знала, что сейчас у него очень скромный доход, не покрывающий его потребности. Она пыталась помочь, предлагала Чарли деньги на необходимые дедушке лекарства, но Чарли только пожимал плечами и предлагал ей «обсудить вопрос с Дэниелом». Но Элинор знала, что разговор ни к чему не приведет.
А Дэниел Прескотт быстро угасал. В ближайшем будущем ему могла потребоваться постоянная медицинская помощь, возможно, круглосуточная сиделка. Даже если и удастся уговорить дедушку принять от нее деньги, она все равно не сможет оплачивать необходимое ему лечение полностью. Чарли как-то сказал, что Дэниел предпочитает умереть в Оукли. Никогда, по утверждению престарелого камердинера, он не решится продать дом. Увезти сейчас дедушку из дома, в котором он родился, означало убить его. Все, что Дэниел Прескотт в своей жизни любил, связано с его родным очагом, он цеплялся за него, как цепляется ребенок за материнскую юбку.
Элинор еще раз взглянула на верхний лист контракта. Доверенность на ведение дела была на удивление краткой. Зачем дедушка дал ей право принимать решение?
С тех пор как Элинор приехала в Бейвилл, она неуклонно старалась наладить отношения с ним, а он так же неуклонно отказывался иметь с ней дело. И вот теперь он передает на ее попечение свое любимое достояние.
Элинор облокотилась на стол и обхватила голову руками. Что же ей теперь делать? Продать дом, чтобы получить возможность помогать дедушке материально и тем самым вполне вероятно ускорить его смерть?
Глава 3
— Вот такие дела, Дейзи. Я далеко не уверена, что идея удачная. — Элинор сидела у себя в конторе за круглым столом. Из окна, у которого разместилась ее подруга, виднелся окружавший Оукли старый, запущенный сад.
— А что говорит сам дедушка?
— Он не захотел объясниться со мной. — Элинор с досадой хлопнула по столу тяжелой папкой. — Я уж и не помню, сколько раз пыталась завести разговор и уходила ни с чем. Чарли клянется, что дедушка даже с ним не пожелал обсуждать предложение о покупке Оукли. Всякий раз, как он пытается уговорить деда поговорить со мной, Дэниел приходит в такое неистовство, что у него подскакивает давление.
— Старик всегда был не подарок. Помню, как отзывалась о нем моя мать. Ее лучшая подруга Эула работала в Оукли кухаркой, когда там еще водились деньги.
— Вот в чем корень зла, — с отвращением проговорила Элинор. — Деньги! Если бы Дэниел не проявил такую необъяснимую недальновидность, он не оказался бы в нынешнем положении. Он смог бы сохранить свой драгоценный дом, а потом завещать его местному краеведческому обществу.
— Тебе действительно так противен дом?
— Сама не знаю, Дейзи. Отец говорил об Оукли, словно о земле обетованной, и дождаться не мог, когда его унаследует. — Девушка вздохнула. — Мне кажется, все мое детство мы гонялись за папенькиными мечтами, но большинство их утонуло на дне бутылки.
— Значит, Оукли напоминает тебе о глупостях, которые натворил твой отец?
— Наверное, — согласилась Элинор. — И поэтому вся история с контрактом и доверенностью кажется тем более странной. Дедушка и отец всю свою жизнь спорили из-за Оукли, а я никогда на него не рассчитывала. И вот внезапно дед сам сбрасывает его мне на руки.
