Теперь ему не слишком хотелось оставлять ее в таких условиях даже на то недолгое время, которое требовалось, чтобы убраться подальше от Холихуда. Но выбора не было: пока существовала опасность погони, его первейшим долгом был долг капитана и командира — поэтому Вулф положил леди Кимбру на тюфяк, взял за подбородок и заставил смотреть себе в глаза.
— Веди себя смирно!
Потом он толкнул ее на спину. Девушка не издала ни звука. Она смотрела на него, вся превратившись в глаза, огромные синие глаза среди каштановой россыпи волос и складок расшитого золотом льна.
Вулф вернулся на палубу, раздумывая над тем, как легко и просто все складывалось с задуманной местью — за исключением той, на кого месть была направлена, ее упорного отказа оправдывать его ожидания.
Некоторое время Кимбра оставалась в полной неподвижности. Леденящий ужас отступил, сменился более естественным ознобом из-за ночного холода и чересчур легкой одежды. Она все еще была очень испугана (пожалуй, как никогда в жизни), но и рассержена.
Некоторое время Кимбра разрывалась между страхом и гневом. Потом полностью, как умела, сосредоточилась на последнем. Резко усевшись, она причинила себе сильную боль, дернув за волосы, на которых лежала, но боль была даже кстати, потому что помогла прочистить мысли.
Как они посмели?! Нет, как они отважились?! Обманом проникнуть в Холихуд, пробраться в ее жилище, похитить и унести прочь — и все это без труда, чуть ли не играючи! Кем нужно быть, чтобы задумать и совершить такое? Ну и люди!
Люди? Один человек! Кимбра ни минуты не сомневалась, что весь блестящий план был придуман сероглазым викингом. Тем, кто обещал не причинять ей вреда.
И она еще обвиняла сэра Дорварда в предвзятости суждений! Пусть он тщеславен, полон самомнения, а в душе низок и жесток, но он был прав! Ослепленная собственным предубеждением, она сама себя загнала в ловушку. И уж конечно, не только себя. Сколько жизней отнято в эту ночь благодаря ее глупой заносчивости?
Кимбра подумала о страже у дверей темницы, о часовых у ворот, и глаза ее наполнились слезами. Она сморгнула их. Что толку плакать? Слезами делу не поможешь, а между тем судно викингов так и летит вперед, все дальше унося ее от Холихуда, от единственного мирного прибежища, которое она знала, и от людей, перед которыми теперь, как никогда прежде, была в долгу.
Кимбра поднялась. Зрение уже приспособилось к темноте, и ей удалось кое-как сориентироваться и отыскать лестницу. Подхватив подол сорочки, девушка быстро по ней поднялась. Люк был опушен, но когда она уперлась ладонями и нажала изо всех сил, он подался без скрежета и скрипа. Ей невольно подумалось, что викинги содержат свои суда в несравненно большем порядке, чем комендант — свой форт. Ее лицо омыл свежий морской воздух, и Кимбра забыла обо всем, кроме собственного спасения.
Надо сказать, Вулф думал примерно о том же, когда сидел наравне с другими на веслах и делал один мощный гребок за другим. Море было спокойно, ветер дул попутный, и скоро можно будет выбросить из головы самую мысль о возможной погоне. Не то чтобы она так уж сильно его беспокоила. Холихуд наверняка продолжал вкушать отдых, который считал вполне заслуженным. Лишь наутро им предстояло обнаружить пропажу. Наутро — то есть тогда, когда уже ничего не останется, кроме как известить лорда Хоука, что его сестра исчезла.
Вообразив себе его лицо, Вулф не удержался от смешка. Хорошо, что обошлось без кровопролития. Именно это больше всего заденет надменного лорда Хоука, потому что будет свидетельством презрения викингов к любым мерам английской защиты. Если он в самом деле привязан к сестре, то вдобавок станет изводиться мыслями о ее участи. Что касается сэра Дорварда, его оставшиеся дни будут весьма неприятны, весьма. И поделом.
Удовлетворенный, Вулф перестал думать на эту тему и еще энергичнее заработал веслами. Впрочем, его сознание недолго оставалось праздным. Вспомнилась женщина в трюме, и как ни пытался он оттеснить мысли о ней, они не уходили.
При столь ошеломляющей красоте она была еще и загадочной, непредсказуемой. Хотелось разгадать ее, как манящую тайну. Это было не за горами. Когда леди Кимбра станет принадлежать ему душой и телом, он узнает, что она собой представляет. Только к лучшему, что она напугана. Это сделает ее более податливой, позволит легче примириться со своей судьбой. Со временем он объяснит, что судьба эта будет не столь ужасной, как она думала, и заслужит ее благодарность.
Вулф совсем было разнежился, но вдруг насторожился. Он привык краем глаза замечать малейший намек на движение, которое инстинкт улавливал скорее, чем сознание. Но он меньше всего ожидал увидеть, как приподнимается трюмный люк.
Когда капитан перестал грести, сидевший с ним в паре Олаф повернулся, проследил за его взглядом и вытаращил единственный глаз.
Вулф выжидал, не снимая рук с весла. Люк откинулся совсем и лег на палубу, в проеме показалась голова, плечи и — постепенно, но довольно быстро — все остальное. Ступив на палубу, леди не раздумывая бросилась к борту.
Вулф был неприятно поражен. Он, конечно, сознавал, что леди Кимбра в панике, но даже не предполагал, что она решится покончить с жизнью. По-настоящему встревоженный, он бросился на перехват и успел поймать ее за миг до того, как она бросилась в волны.
На этот раз девушка сопротивлялась куда более яростно, чем в башне, когда была захвачена врасплох. Она пыталась исцарапать ему лицо, пнуть в пах, разбить нос и при этом извивалась, как дикая кошка. Вулф стискивал ее все крепче, бормоча под нос невнятные проклятия. Кое-как ему удалось отволочь обезумевшее создание обратно в трюм и швырнуть на тюфяк.
— Что, черт возьми, на тебя нашло?! Жить надоело? В таком возрасте рановато!
Сама мысль о том, что она могла умереть прежде, чем он до нее доберется, наполняла Вулфа яростью. Сейчас он с одинаковым удовольствием влепил бы леди Кимбре оплеуху и схватил ее в объятия. Удивительно, но это последнее как будто совсем ее не пугало — или не приходило в голову. Отбросив с лица растрепанные волосы, она зашипела, как рассерженная кошка.
— Тебе-то что за дело, викинг?! — Она выплюнула слово «викинг» как ругательство. — Ты вторгся и мой дом, похитил меня и ждешь, что я безропотно приму свою участь? Не дождешься!
Вулф должен был знать, что случится, или по крайней мере допускать такую возможность, но он все еще был слишком ошеломлен и потому промедлил, когда леди Кимбра вскочила и снова бросилась к лестнице на палубу, упорно стремясь к темным морским водам. Ей это почти удалось, лишь в последний момент Вулф очнулся и ухватил подол ее сорочки. Тонкая ткань порвалась во всю длину с трескучим звуком, который обоим показался раскатом грома. Остатки сорочки свалились к ногам.
Леди Кимбра окаменела. Потом съежилась, прикрываясь обеими руками, бросилась на тюфяк и свернулась калачиком, спрятав лицо в волосы, которые были теперь ее единственным одеянием.
Вулф осознал себя сидящим на корточках, с рукой, уже протянутой к леди Кимбре. Это была загорелая рука, мозолистая от частой гребли, грубая и темная на фоне алебастровой кожи, больше привычная к владению мечом, чем к ласкам. Чтобы отдернуть ее, пришлось сделать над собой усилие. Дыхание было все еще шумным и тяжелым, сердце колотилось, в ушах звенело. Несколько глубоких вдохов помогли ему обрести контроль над собой.
