— Надеюсь, с мальчиком все в порядке? — поинтересовался рыцарь.
— С мальчиком? — растерянно переспросила Элинор. — О, конечно. Миледи нездоровится, и она не стала наказывать Дайкона.
— Везучий, чертенок. — Он посторонился, уступая ей дорогу.
Элинор уставилась на длинные пальцы, обхватившие дверную ручку. На одном из них поблескивало золотое кольцо с тускло-зеленым камнем. Такие руки не могли принадлежать простому воину. Она понимала, что выглядит глупо, но не могла сдвинуться с места, невольно представив себе, как они касаются ее щеки и волос. При одной лишь мысли об этом девушка затрепетала.
Сделав наконец над собой усилие, Элинор вошла в общий зал и двинулась вперед, с трудом преодолевая желание оглянуться.
Толчея усилилась. По залу бродили нищенствующие монахи, оборванные и босоногие, предлагая за умеренную плату чудодейственные мощи.
— Что пожелаете, леди? — обратился к ней один из представителей странствующей братии. — Флакон воды из священной реки Иордан, трижды благословенный его святейшеством папой? Или фрагмент креста, на котором Господь наш претерпел муки?
— Ничего.
— А может, кость святого мученика или зуб святой Агнессы…
— Ничего.
Монах отстал, отправившись на поиски более легковерных покупателей.
— Что у них там, индульгенции? — поинтересовалась леди Бланш минутой позже, прихлебывая подогретый эль.
— Мощи святых, но, уверена, индульгенциями они тоже торгуют.
Леди Бланш поерзала, устраиваясь удобнее на мягком сиденье.
— Я настолько слаба, что не в силах сдвинуться с места. Элинор, дорогая, приведи ко мне одного из братьев. Я хотела бы купить индульгенцию.
От монаха, откликнувшегося на призыв Элинор, несло луком и перегаром. В отличие от большинства собратьев он был обут в поношенные сандалии, привязанные веревками к грязным лодыжкам.
— Нужна индульгенция? — уточнил он и добавил с хитрой усмешкой: — Надеешься искупить грехи?
— Моя госпожа хочет купить индульгенцию.
— А-а, дама в зеленом бархатном платье. Сразу видно, что она из благородных. — Монах потер грязные ладони в предвкушении хорошего заработка и направился к леди Бланш.
— Желаете приобрести индульгенцию, миледи?
Леди Бланш распахнула глаза и выпрямилась, схватившись за голову пухлыми ручками, когда все поплыло у нее перед глазами.
— Да, индульгенцию за мои грехи, — произнесла она, понизив голос, видимо, не желая, чтобы ее слышала Элинор.
— Незначительные или смертные грехи, миледи? «Смертные», — сурово отозвалась ее совесть. Леди Бланш затрепетала, представив себе сильные плечи Гая и его гладкую кожу. Как же он молод и прекрасен!
— Незначительные, — поспешно произнесла она, мысленно моля Бога простить ей эту ложь.
Монах извлек небольшой свиток из рукава сутаны.
— Это одна из самых мощных индульгенций, которые мы можем предложить, но стоит она недешево, дорогая миледи.
— Я беру ее… Элинор, расплатись.
Элинор нехотя вытащила из кошелька несколько золотых монет. Монах покачал головой, требуя больше. Элинор добавила. Удовлетворившись наконец, он сунул монеты в карман и вручил леди Бланш индульгенцию. Затем, оглядевшись, поманил к себе другого монаха, с завернутым в черный бархат деревянным ящичком.
— Столь благочестивая леди нуждается в амулетах ничуть не меньше, чем в индульгенциях. Брат Мартин укажет вам верный путь к спасению. — Понизив голос, он добавил: — Это рука святой мученицы Агнессы.
Девушка и ее госпожа дружно ахнули. Леди Бланш, жаждавшая очистить душу от скверны, подалась всем телом вперед.
При виде столь явной заинтересованности брат Мартин оставил купца, которому демонстрировал священную реликвию, и поспешил к ним. Почтительно преклонив колено перед леди Бланш, он откинул черный бархат, прикрывавший украшенную золотым орнаментом раку.
Проходивший мимо рыцарь с любопытством заглянул через плечо монаха.
— Иисусе, да он стянул эти кости на кладбище! Не верьте этим мошенникам, леди.
Леди Бланш ахнула, шокированная подобным кощунством.
— Не обращайте внимания на этих безбожников, миледи, — успокоил ее брат Мартин. — Разве не видно, что это подлинная рука святой мученицы?
Элинор отпрянула от ужасающей реликвии, покоившейся на ложе из черного бархата. Высохшая, сморщенная кожа обтягивала пожелтевшие кости и скрюченную кисть.
— Для полной благодати, миледи, вы должны коснуться мощей, — заявил монах. — Мы будем молиться за вас.
Леди Бланш заколебалась было, но, преодолев отвращение, протянула унизанную перстнями руку и слегка пожала негнущиеся пальцы. Прилив энергии, который она ощутила в предплечье, окончательно убедил легковерную даму в чудодейственной силе реликвии.
К неудовольствию Элинор, брат Мартин и его собратья принялись шумно требовать оставшееся в кошельке золото за привилегию коснуться мощей. Девушка запротестовала, но леди Бланш прикрикнула на нее и распорядилась отдать монеты.
— Душевный покой дороже кошеля с золотом, дорогая, — с легким упреком заметила она, когда монахи удалились.
— И все же вы заплатили слишком много. Треть имеющихся у нас денег, — сказала Элинор, понизив голос.
— Успокойся, Элинор. Поблагодарим Господа за то, что у нас есть крыша над головой. Ах, я валюсь с ног от усталости. Пойдем-ка спать.
Элинор собрала вещи, включая собачонку и перевязанную ленточкой индульгенцию, которую ее благочестивая госпожа поклялась носить на теле, и последовала за леди Бланш вверх по шаткой лестнице.
Движение сзади заставило ее обернуться. Сердце Элинор екнуло, когда она увидела сэра Джордана, стоявшего у подножия лестницы. В свете факела его волосы блестели как вороново крыло, на шее сверкала золотая цепь. Он смотрел на нее с сосредоточенным, почти торжественным выражением. Но тут кто-то окликнул его, он резко повернулся и вышел.
Элинор стиснула перед собой руки. Джордан искал ее! Возможно, хотел поговорить, но не осмелился. Она задрожала от восторга, вообразив, будто он страдает от любви, как герой рыцарских баллад. Ах, до конца своих дней он сохранит в памяти ее образ, обожая и поклоняясь издалека…
— Элинор! Что с тобой? Поторопись! Очнувшись от грез, девушка виновато потупилась.
— Иду, леди Бланш, — отозвалась она и поспешила наверх.
Дождь мягко стучал по крыше, убаюкивая Элинор, свернувшуюся на соломенном тюфяке. Из-за непогоды гостиница была переполнена, и хитрый хозяин не преминул воспользоваться этим обстоятельством, разделив комнаты на шесть частей. Льняные полотнища, развешанные на веревках, создавали подобие уединения, но Элинор не чувствовала себя в безопасности.
