— Да, — кивнула Наташа и, пошатываясь от перенесенных волнений, вышла из покоев государыни.
Но едва за ней успела закрыться дверь, к супруге по внутреннему коридору вошел Николай. Он сразу же уловил, что в воздухе носится заговор, но Александра Федоровна придала своему лицу обычное выражение — усталое и вместе с тем просветленное благими думами.
— Я что-то пропустил? — с подозрением в голосе спросил Николай.
— Наоборот, — как ни в чем не бывало, отвечала ему государыня. — Ваш приход весьма кстати, я только что распечатана письмо от моей кузины. Послушайте, что она пишет.
— Ваша кузина пишет роман? — Николай кивнул на послание, которое Александра Федоровна взяла в руки. Письмо состояло из нескольких листов, плотно испещренных по-немецки — мелким, острым почерком.
— Вы все шутите! А между тем речь идет о неслыханном успехе, которой имела на своем первом балу юная Августа…
— Кажется, ваша племянница?
— Ее красота, превосходные манеры и дивное пение вскружили даже самые холодные головы… — императрица сделала вид, что прозвучавшей в вопросе иронии не заметила.
— Ваши хлопоты излишни, — остановил ее Николай. — Вы прекрасно осведомлены о решении Александра. Его избранница — дочь великого герцога Гессенского, и она скоро будет здесь.
— Но, Никс, вы совершаете ошибку, потворствуя капризу Александра!
— Это не каприз, Шарлотта, это его решение.
— Незрелое решение! Вся Европа знает, что Мария — не дочь герцога. Ее настоящий отец — барон де Граней.
— Но герцог признал ее своей дочерью, и мы не вправе обсуждать его благородный поступок.
— Речь не о герцоге, а о нашем сыне! Женитьба на особе, происхождение которой ставится под сомнение, вызовет много сплетен! Пошлите курьера навстречу кортежу Марии Дармштадтской. Остановите это безумие, пока еще не поздно! — Александра шагнула навстречу мужу, умоляюще протянув к нему руки.
Николай этот жест оценил по-своему. Он ответил на порыв супруги объятием, в котором было больше страсти, чем утешения.
— И все-таки из всех ваших родственниц, мадам, вы — самая привлекательная…
— Никс, немедленно оставьте этот плотоядный тон, — отстранилась Александра. — Неужели и вас посетило безумие?
— Пусть и безумье, в этом есть метода…
— Не время цитировать Шекспира!
— Всегда должно быть время для мудрости. Но если честно, я считаю, что Александр гораздо сильнее заинтересован принцессой, чем вы думаете.
— Он пытается отомстить нам за Калиновскую!
— Однако вспомните, как восторженно отзывался Александр о Марии после того, как посетил Дармштадт.
— Но потом он с той же легкостью увлекся королевой Викторией. А потом — вы знаете кем!
— Да, но она-то уже давно в Польше — с глаз долой, из сердца вон. Прошу вас, моя дорогая, поберегите себя. Наш сын сделал свой выбор, а будущий самодержец не должен менять своих решений. Тем более в таких важных вопросах.
— Даже если заранее известно, что это решение — ошибка?!
— Шарлотта, вы несправедливы. Вы ослеплены идеей соединить брачным союзом вашу племянницу и нашего сына. Я даже допускаю, что Августа могла бы составить ему прекрасную партию, но… Вы только представьте себе, что случилось бы, если бы вдруг моя матушка воспротивилась нашему браку?
— Наш брак был браком по любви!
— Наш брак был, прежде всего, продиктован политическими интересами, но из всех дочерей короля Прусского вы были самой удивительной, и даже моя мать, известная своим непростым характером, признала это. Не противьтесь задуманному — возможно, и Александр с Марией будут счастливы.
— Хорошо, я напишу своему кузену, что желаю его дочери достойного супруга.
— Смирились? Так быстро? Нет-нет, вы что-то задумали! Я вас знаю — это прусское упрямство неискоренимо!
— Нет никакого заговора. Просто мы с вами говорим о разных вещах. Вы выбираете супругу будущему императору Российскому, а меня заботит, способна ли она стать хорошей невесткой.
— Жалость к себе — не в вашем стиле, Шарлотта. Вы никогда так легко не сдаетесь.
— А вы все не можете навоеваться? Кажется, Никс, вы уже совсем забыли, что эта крепость сдалась вам сразу же и практически без боя.
— Вы помните нашу первую встречу? — Николай улыбнулся. — Вы стояли в окружении своих сестер… О чем вы тогда меня спросили?
— Ваши петербургские часы показывают против наших вперед. Стало быть, у вас время движется быстрее?
— Принцесса! Нигде время не проходит так быстро, как подле вас!
— Между прочим, для первого свидания ваш ответ прозвучал слишком страстно. Мое лицо пылало, и я боялась, что вы это заметите.
— Мои щёки тоже горели, — Николай с нежностью поцеловал жене руку. — Шарлотта, нам выпало редкое счастье — любовь с первого взгляда. И я не перестаю благодарить судьбу за нашу встречу.
— Сможет ли когда-нибудь сказать то же самое и наш сын?
— Возможно, наш сын не слишком благоразумен в выборе будущей супруги. Но вы-то уж точно слишком требовательны в выборе будущей невестки, — Николай рассердился. Очарование момента прошло. Последняя фраза жены его раздосадовала — вечное женское стремление настоять на своем!
— Не только невестки. Со временем она станет императрицей. Поэтому требования к ней гораздо выше, чем, если бы она была невесткой обычного человека, — горячо продолжала Александра.
— Вы слишком много нервничаете в последнее время, Шарлотта! — прервал ее Николай.
— Хорошо, — отступилась она. Продолжение спора было чревато гневом вспыльчивого императора. — Обещаю, что не стану препятствовать этому браку.
— Но имейте в виду, если вы затеяли расстроить эту женитьбу, как я и предполагаю, то вам не поздоровится! — Николай стремительно повернулся и ушел, в сердцах хлопнув скрытой за обоями дверью.
За день до приезда Марии цесаревич уехал на охоту. Он не вернулся к вечеру, хотя за ним посылали, и утром тоже не было никаких признаков его скорого возвращения. А между тем кортеж принцессы приближался к столице. С застав время от времени приезжали вестовые с донесениями. Было известно, что в дороге юную принцессу несколько раз укачало на ухабах, и сопровождавший ее придворный лекарь даже сделал ей кровопускание и рекомендовал почаще делать остановки, дышать свежим воздухом. Что, впрочем, тут же вызвало у принцессы легкое недомогание и першение в горле. Ее организм, привыкший к теплому континентальному климату маленького, чуть не круглый год утопающего в цветах и зелени Дармштадта, с трудом переносил российские утренние заморозки и порывы колкого холодного ветра.
Ее лютеранский наставник патер Иоахим не оставлял принцессу заботами. Среди других детей герцога Гессенского Мария выделялась кротким нравом и благочестием. И добрый священник переживал за последствия этих смотрин — в случае их благополучного разрешения Мария должна будет принять православие. В его задачу входило подготовить целомудренную и религиозную принцессу к необходимости этого шага. Он знал, Марии можно и приказать, но считал, что пользоваться ее смирением кощунственно. Патер Иоахим предпочитал прибегать к уговорам и разумным доводам — принцесса была не по годам умна и проницательна. Наставник видел, как она взволнована, и беседою отвлекал Марию от тревог о будущем.
