Йен встряхнул головой, чтобы отогнать непрошеное видение. Этой пташке скорее всего не больше пятнадцати – такие малолетки не должны его интересовать. Да, безупречной красавицей загадочную незнакомку назвать нельзя… но как блестели ее густые черные как смоль волосы в свете полной луны! В этом свете она показалась ему неземным существом, богиней из восточной легенды. А как сверкали ее глаза – словно у тигрицы, выглядывавшей из лесной чащи… У девушки с таким взглядом наверняка должны быть гордый, независимый характер и большая сила воли.
Йен улыбнулся. Если родители крошки действительно англичане, то им не мешало бы присматривать за дочерью в оба. Отправиться ночью через лес в одиночестве (две сиамки, сопровождавшие ее, не в счет – они едва ли не моложе ее), да еще облачившись в костюм, который большинство английских леди нашли бы шокирующим, – на такое способна далеко не каждая юная особа. И как бы то ни было, саронг смотрелся на ней потрясающе.
Нет, он непременно должен разгадать эту загадку! Английская диаспора в Сиаме не так уж велика, и такая незаурядная девушка, где бы она ни появилась, наверняка не останется незамеченной, так что найти ее не составит труда…
Вот только что он будет с ней делать после того, как найдет? Ответа на свой вопрос Йен не знал, да ему пока и не нужен был этот ответ.
Глава 2
Плотно занавешенные окна экипажа надежно скрывали двух сидевших в нем мужчин от посторонних глаз.
– Майклз, – произнес один из находившихся в экипаже – молодой китаец, – я думаю, тебе следовало бы отнестись к этому с большой осторожностью. Несмотря на то, что удалось подслушать твоим шпионам из разговора девушки с Генри Раштоном, предпринимать что-нибудь против нее, считаю, было бы все-таки рискованно.
Губы Уильяма Майклза дрогнули в циничной усмешке.
– По-твоему, позволить ей узнать от министра-резидента некоторые подробности, касающиеся смерти ее матери, рискованно? Тебе не кажется, что сомнения девицы в том, что эта смерть действительно самоубийство, могут подтолкнуть власти начать расследование?
– Вряд ли кто-нибудь воспримет эти сомнения всерьез. В ее положении вполне естественно сомневаться в том, что мать оказалась на такое способна.
– И все-таки я предпочел бы обезопасить себя. Представь, что будет, если этим делом займется Раштон! Девчонка, надо отдать ей должное, неглупа и к тому же весьма упряма. Если ее начнут расспрашивать, она может вспомнить подробности последнего дня жизни матери, поскольку была на этом чертовом базаре вместе с ней…
– Скажу тебе по дружбе, Майклз, ты тоже додумался: передавать бумаги французскому атташе в таком людном месте!
Майклз поцокал языком:
– Да, не спорю, я и вправду сглупил. Но, сам посуди, мог ли я тогда предвидеть опасность? Рынок всегда кишит людьми – и местными, и англичанами, – кто бы мог подумать, что Рене со своей дочерью окажется там в столь неподходящий момент, да еще будет стоять ко мне слишком близко и узнает пакет, который я при ней брал со стола Раштона! Девчонка, правда, тогда еще была слишком мала, чтобы что-либо понять, но то, как я передавал эти чертовы бумаги, могла видеть. Если Раштон на нее поднажмет, она, возможно, вспомнит подробности. Маловероятно, но я все-таки предпочитаю подстраховаться на все сто.
В глазах Чена мелькнула тревога.
– И что ты с ней сделаешь? Уберешь ее тем же путем, что и мать, и подвергнешь наше дело еще большей опасности?
– Успокойся, Чен, – Уильям помахал рукой, словно отгоняя назойливую муху, – убивать я ее не стану. Я все-таки не настолько глуп и не буду привлекать к себе лишнее внимание. К тому же, признаюсь, мне жаль это невинное создание. Она такой редкий цветок – бойкая, умная, красивая, как и ее покойная мать…
Майклз замолчал. Чен понимал – в этот момент его напарник захвачен воспоминаниями.
– Послушай Майклз, – заговорил он наконец, – ты все еще питаешь страсть к женщине, которая тебя отвергла и которой больше нет, поэтому видишь в дочери то, что видел в матери. Меня пугает твоя страсть – она мешает тебе смотреть на нощи здраво. Это может обернуться непростительной ошибкой для нас обоих!
Наклонившись к китайцу, Майклз взял его за руку:
– Не зарывайся, приятель, и не забывай – ты работаешь на меня! Мои чувства к женщинам – это мое личное дело. – Он снова выпрямился. – Впрочем, о нашей безопасности можешь не беспокоиться – я все обставлю так, что ни ты, ни я в любом случае не пострадаем.
Это заявление немного успокоило Чена.
– Значит, – уточнил он, – новых фальшивых самоубийств не будет?
Ответом ему было молчание.
– Майклз, ты, надеюсь, понимаешь, что никто не должен знать о том, что мы как-то связаны друг с другом? Слава Богу, тебе без проблем удалось убрать эту женщину, и ее муж, кажется, ничего не заподозрил. Но если вслед за матерью умрет и дочь, это ему наверняка покажется странным. А если Монтроуз начнет задавать вопросы министру-резиденту – своему близкому другу, – то для нас это может оказаться гораздо опаснее, чем если девчонка начнет выпытывать подробности у Раштона.
Уильям фыркнул:
– Ты полагаешь, мой друг, что я не все обдумал? Для того чтобы заставить замолчать девчонку, мне вовсе нет нужды убивать ее. Я поступлю по-другому – женюсь на ней. После того как она станет моей женой, ей и в голову не придет заикнуться о чем-либо Раштону или кому бы то ни было. Можешь не сомневаться, уж я сумею об этом позаботиться!
На минуту Чен задумался.
– Что ж, – проговорил он наконец, – идея, пожалуй, неплохая!
Несколько минут они молчали; затем Чен резко наклонился и произнес:
– Идея неплохая, Майклз, но я слыхал, что у вас, англичан, с женитьбой обычно бывает сложнее, чем у нас, китайцев. Чтобы жениться, тебе нужно спросить разрешения у ее отца, а он, возможно, знает, что ты когда-то пытался соблазнить его жену. Это, как нетрудно догадаться, вряд ли тебе на руку.
Уильям улыбнулся:
– Не думаю, что Рене когда-нибудь рассказывала об этом мужу. Во всяком случае, я не припомню, чтобы Джеймс делился этим с кем-нибудь. Если бы он знал, что я пытался соблазнить его жену, он наверняка стал бы меня преследовать. – Внезапно улыбка покинула лицо Майклза и брови его нахмурились. – Рене тогда с таким негодованием отвергла мои ухаживания, что, думаю, и мужу не стала о них рассказывать – она считала меня ничтожеством, не заслуживающим упоминания. Да, жаль все-таки, что Рене отвергла меня! Если бы она стала моей любовницей, мне бы, возможно, не пришлось идти на такую крайнюю меру – уж я сумел бы что-нибудь наврать ей по поводу этих бумаг…
– Меня всегда удивляло – почему, став столь важным свидетелем, она сразу же не сказала обо всем Раштону?
Лицо Майклза, за минуту до того цинично улыбавшееся, вновь посуровело.
– Возможно, – задумчиво проговорил он, – она бы так и сделала, если я тогда не схватил бы ее в дверях и не поцеловал. Она была так шокирована этим, что все остальное сразу же отошло для нее на второй план.
