Совет зашумел. Очень многие сидели с покрасневшими от горя глазами, ибо почти у каждого кто-то погиб в бельтайнской резне.
Лахлан поднялся. Вид у него был измученный. Он поднял руку, но крики не утихали до тех пор, пока канцлер не был вынужден несколько раз постучать своим молотком. В конце концов совет утихомирился и повернулся к Ри.
— Фэйрги осмелели и окрепли настолько, что смогли напасть на нас здесь, в нашем оплоте, — сказал Лахлан. — Сообщения из города и сельской местности говорят, что не мы одни подверглись нападению. Мы подсчитали, что в общей сложности примерно десять тысяч фэйргийских воинов атаковали Риссмадилл, Дан-Горм и многие крупные села на побережье Клахана. Мы самонадеянно решили, что находимся в безопасности под защитой мола. Теперь множество невинных мужчин, женщин и детей погибли из-за нашей — из-за моей — самонадеянности. Их смерти тяжелым грузом лежат на моей совести.
Совет молчал. Лахлан вздохнул и потер лоб.
— Линли прав. Мы слишком долго позволяли фэйргам бесчинствовать безнаказанно. Я надеялся, что пока мы находимся вдали от моря и рек, нам не придется вступать с ними в противоборство до тех пор, пока мы не станем достаточно сильны. Мы сосредоточились на решении наших внутренних проблем, прежде чем обратиться к внешней угрозе. Но у фэйргов было время набраться сил. Они размножались, увеличивая свою численность, с тех самых пор, как отбили у Мак-Синнов Карриг. Теперь они хорошо вооружены мечами и копьями из закаленной стали и приобрели большой опыт в убийстве людей.
Он надолго умолк, дожидаясь, когда восклицания снова затихнут. Его руки судорожно сжимали скипетр. Как будто отвечая на его прикосновение, Лодестар, венчавший его, засиял ровным белым светом. Несколько мгновений звучала восхитительная музыка, слышная, однако, лишь тем, кто обладал даром яснослышания. Лодестар был самым могущественным талисманом в стране, и его могла коснуться лишь рука того, в чьих жилах текла кровь Мак-Кьюиннов. Лахлан лишь недавно научился подчинять себе силы магического шара, и эта реакция на его прикосновение явно ободрила его и придала ему сил и уверенности.
— Сейчас мы сильнее, чем были когда-либо со времен моего предка Эйдана Белочубого! — гордо прозвучал его голос. — Впервые в истории Эйлианан объединился в одну страну. Эрран и Тирсолер перестали быть нашими противниками, и волшебные существа тоже, начиная от могучих драконов и заканчивая загадочными никс, поклялись нам в дружбе и поддержке. Только одни фэйрги отказались подписать Пакт о Мире. Только они одни противостоят мощи объединенного Эйлианана!
На этот раз из рядов лордов, купцов, глав гильдий и солдат, собравшихся в зале заседаний, послышались одобрительный возгласы. Многие восторженно застучали кинжалами по кубкам. Лахлану снова пришлось ждать, хотя на этот раз его руки спокойно лежали на сияющем Лодестаре, а крылья были гордо подняты. Когда он заговорил снова, его голос был негромким, но исполненным царственной уверенности.
— Так что, Линли, ты прав. Настало время нанести удар! Настало время освободить твою землю, настало время выполнить те обещания, которые мы дали тебе и твоему клану. Настало время прогнать фэйргов обратно в моря!
Зал огласили воинственные крики и приветственные возгласы. Лишь немногие остались спокойными и хмурыми — Банри, сидевшая на своем троне такая же бледная и неподвижная, как и всегда; Хранительница Ключа Мегэн Ник-Кьюинн с расчерченном угрюмыми морщинами древним лицом; Дайд с его бабкой Энит Серебряное Горло и ее учеником Джеем Скрипачом, высоким юношей с тонким одухотворенным лицом, который, точно ребенка, держал в руках свою виолу; юная банприоннса Фионнгал Ник-Рурах, сидевшая рядом с ним с крошечной черной кошечкой на коленях. Даже Брангин Ник-Шан, потерявшая по вине фэйргов всю семью, казалась обеспокоенной и неуверенной.
— Мы должны очень тщательно продумать план этого наступления, — сказал Лахлан. — Мы не можем позволить себе проиграть эту войну. За прошедшую тысячу лет нам трижды приходилось поднимать оружие против фэйргов. Трижды мы сражались с ними, трижды мы платили за свою свободу тысячами жизней. Следующего раза быть не должно. Этот должен стать последним.
В зале повисла гнетущая тишина, и многие принялись искоса переглядываться, не в силах вынести одной мысли о том, что произойдет, если их нападение на фэйргов окончится неудачей.
Лахлан угрюмо улыбнулся.
— Не бойтесь. Мы не проиграем. Разве мы не справились с гораздо более худшими напастями, чем фэйрги? Разве мы не изгнали Ярких Солдат из нашей страны обратно в Запретную Землю, разве мы не завоевали саму Запретную Землю? На нашей стороне сила оружия и колдовства. Эйя обернется к нам своим светлым лицом, не сомневайтесь.
Совет загудел, обсуждая исход собрания. Лахлан подошел к тому месту, где сидели Изолт и Изабо, устало облокотившись на поручень кресла жены.
— Ну вот и все. Мы идем на Карриг.
Изолт кивнула, не глядя на него. Спина у нее была очень прямой.
— Нужно собрать военный совет, — сказала она. — Мы снова разрабатываем планы войны.
Он кивнул и выпрямился. Его лицо было очень мрачным. Изабо перевела взгляд с одного на другую, все еще ощущая холодность и отчуждение, залегшие между ними. Они не смотрели ни на друг друга, ни на нее. Когда Лахлан отошел, чтобы поговорить с Дунканом Железным Кулаком, она негромко спросила Изолт:
— Что между вами произошло?
Она увидела, как бледную кожу сестры залила краска, но Изолт передернула плечами и ответила довольно резко:
— А что между нами могло произойти?
Изабо извиняющимся тоном ответила:
— Прости, пожалуйста, просто мне показалось...
— Просто мы обеспокоены тем, что нам предстоит, — сказала Изолт. — Мы только что закончили одну войну и уже должны начать новую. — В ее голосе звучала печаль.
Изабо положила руку ей на локоть, пытаясь ободрить, но Изолт стряхнула ее, сказав:
— Мы должны сделать то, что нужно сделать.
Она поднялась и направилась к мужу и Дункану, стоявшим перед картами. Изабо смотрела ей вслед, не в силах отделаться от тревоги. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как ей снились руки Лахлана на ее теле, его губы на ее шее. Судя по напряженным плечам Изолт и потухшим глазам Лахлана, это было не простое совпадение.
Военный совет заседал три дня и три ночи. Блюда с едой и кувшины с вином вносили и уносили, а когда споры становились чересчур ожесточенными, объявляли перерыв, и все валились на кровати, чтобы вздремнуть несколько коротких часов.
Всех подгоняло острое ощущение, что медлить нельзя. Впервые за всю долгую и кровавую историю Эйлианана смертельный удар был нанесен в самое сердце его народа. Риссмадилл утратил свою славу неприступной крепости. Мак-Кьюиннов атаковали у них дома. В тронном зале и собственной спальне Ри пролилась кровь. Фэйрги вполне недвусмысленно объявили войну.
Собрание созвали так спешно, что не все прионнса смогли присутствовать. Энгус Мак-Рурах находился на расстоянии многих миль и глубоко увяз в собственных многочисленных проблемах; но его дочь Фионнгал присутствовала на совете, сопровождаемая послом Рураха при дворе, герцогом Лохслейном.
