Сэр, извините. Сэр, мы вынуждены выпроводить вас на свежий воздух, сэр, – бубнил Джонсон, помогая Томасу выволочь незадачливого посетителя из помещения.
– Спасибо, мальчики, – подмигнула официантка Жози. – А то он чуть все бокалы не перебил.
Жози была пышнотелая, сексапильная барышня с эффектной родинкой на правой щеке. Она сама вполне бы справилась со смутьяном, но зачем выполнять мужскую работу? Официантке нравился Крайтон. Она то и дело угощала его безалкогольными напитками, низко наклоняясь над стойкой, демонстрируя глубокое декольте. Там было на что посмотреть, но Томас предпочитал глядеть в глаза, чем приводил Жози в еще большее волнение. Это забавляло мужчину. Он любил шоколадную Мэдди, но что плохого в невинном флирте?
…Стрелки часов, висевших на размалеванной черно-красной стене, показывали четыре утра. Бар закрывался в пять. Сегодняшняя смена выдалась необычно тихой и бесконфликтной. Если не считать двух русских, выпивших больше галлона водки и затем затеявших дружеский кулачный бой, да героинщика, который от нехватки средств на очередную дозу вскрыл себе вены прямо в туалете клуба. Слава богу, быстро обнаружили, вызвали скорую. Помереть не помер, зато успел написать кровью на зеркале трагичный слоган «Life is shit». Крайтон прочитал и поморщился. Он был не так уж не прав, этот наркоман…
Предрассветный город еще не выпал из ночного анабиоза. В центре располагались тысячи офисов, поэтому в столь ранний час здесь не было ни души. Томас любил темноту. Обычно после работы он сразу мчался домой, но сейчас его что-то удерживало. Он решил немного пройтись и направился в сторону East Harrison Street. Она была недлинной и располагалась перпендикулярно известной городской улице – Michigan Avenue, пересекавшей Чикаго с севера на юг. Сворачивать на нее Томас не стал. В этой части авеню представляло собой «Золотую милю» – с самыми дорогими бутиками, музеями, банками. Ведь это все не для него. Лишний раз чувствовать никчемность не хотелось.
Запахло тухлой рыбой. Искусственные гавани, изрывшие озеро, кишели катерами, рыба дохла от их винтов. По крайней мере, так объясняли жителям власти. Хотя, взглянув на грязную, стоячую воду, легко догадаться, что и без всяких винтов выжить в ней было проблематично.
А ведь дальше, на севере, на диких берегах, озеро чистейшее. Но пляжи там – частная собственность богачей. Крайтон сплюнул. Если бы у него была возможность, он бы перевез жену с дочкой в Винетку – зеленый рай, с замками и виллами, в которых сибаритствуют миллионеры. Или хотя бы в Эванстон – тоже отличный район. Опять же, Северо-Западный университет под боком, малышке Тине было бы удобно. Она ведь вырастет умной девочкой.
Только здоровье ее в последнее время оставляло желать лучшего. Томас сжал кулаки.
«А какое, fuck, может быть здоровье, если ребенок дышит промышленным смогом?» В их квартале совсем не было деревьев. На подобную роскошь у муниципалитета нет денег. Откуда им взяться? Озеленение финансируется за счет налогов, а в бедном районе их никто не платит. Ибо нечем.
В поезде метро Томас задремал. Проснулся от холода. Он до сих пор носил тонкую джинсовую куртку, пора переходить на что-то потеплее. Встряхнул головой. Чуть было не пропустил свою остановку.
Когда поднимался по лестнице на второй этаж, старался шагать тихо, чтобы не разбудить жену и дочь. Мэдди кинулась на шею:
– Тине опять плохо. Плакала. Температура…
– Вызывала врача?
– Да, но ты же знаешь, если он и соизволит приехать, то не раньше полудня, – девушка всхлипнула.
У Томаса Крайтона было одно-единственное желание – финансовое благополучие для своей семьи. Тогда Тину бы лечили лучшие доктора, Мэдди бы наряжалась в дорогую одежду, втроем путешествовали бы по миру…
Они с женой часто фантазировали, как утром просыпаются на шелковых простынях, потягиваются и щурятся от яркого солнечного света. Из открытого балкона доносится шелест листьев и слабый треск газонокосилки – соседи затеяли привести в порядок лужайку перед домом. Спешить некуда. Они зарываются в мягкое одеяло, ласкают друг друга, а заодно обсуждают, чему посвятить сегодняшний день. Гольф-клуб? Пляж? Ресторан? Конная прогулка? А почему бы не все сразу? Но для начала поплавать голышом в бассейне, пока дочурка спит.
– Ты ей что-нибудь давала?
– Микстуру, которую в прошлый раз врач посоветовал.
Томас на цыпочках проскользнул в комнату Тины. Девочка лежала на маленьком диване и посапывала, прижимая ручонки к шее. Бесшумно подошел ближе, сел на пол.
Малышке четыре года, но уже сейчас ясно – будет красавицей. Мамины гены. Смуглые щечки с ямочками, пухлые четко очерченные губки, ровный носик. Томас осторожно погладил ее по волосам. Черный завиток прилип к потному лобику. Прикоснулся к нему губами. Он был теплым. Видимо, лекарство подействовало и сбило жар.
– Папочка!
– Да, моя хорошая, я здесь.
– Я заболела.
– Ты обязательно поправишься. У каждой симпатичной девочки есть ангел, который ее оберегает.
– И у меня есть? – заинтересовался ребенок.
– Разумеется!
– А какой он, какой? Ну-у… – Томас задумался. – У ангела золотистые волосы с красным отливом. А глаза песочного цвета.
– Желтые? – пояснила девочка.
– Практически. Светло-светло-коричневые.
Тина улыбнулась и прикрыла веки. Мужчина молча наблюдал, как плавно вздымается и опускается ее грудь.
Мэдди поманила его. Он вышел из комнаты и аккуратно прикрыл дверь.
– Заснула, да? – тревожно спросила жена.
Кивнул.
– Днем повезем в больницу. Пусть проводят обследование! Хоть что-то же путное проклятые доктора должны сказать! – разгорячился Том.
– Милый, все будет хорошо? Они ведь не найдут у нее ничего дурного?
– Все будет хорошо. Мэдди улыбнулась:
– Пойдем, накормлю тебя.
– Родная, ты укладывайся, а я поем и присоединюсь, – обнял девушку, поцеловал в висок, вдохнув пряный аромат шампуня.
Облокотившись на подоконник, пил кофе с бутербродом, всматриваясь в сумерки за окном. Одинокий фонарь освещал крошечный участок тротуара. Из разбитого асфальта торчал толстый стебель засохшего бурьяна. Томас окинул взглядом комнату. Интерьер, прямо скажем, не царский. Они снимали маленькую квартирку, единственным преимуществом которой была невысокая цена. Кухня вмещала плиту, старый шкаф, стол, два расшатанных стула и полосатую раковину. Однажды Мэдди купила дорогое чистящее средство. В рекламе говорилось, что оно отмоет и вековой налет грязи. Прыснула по периметру раковины и оставила минут на двадцать, чего было достаточно, чтобы стекающие ручейки волшебного средства разъели эмаль, превратив умывальник в черно-серое творение авангардистов.
