Каждый второй уик-энд она дежурила в приемном покое отделения неотложной помощи окружной больницы, но на этот раз смена оказалась двойной: пришлось заменить коллегу, ушедшего в отпуск. После этого ей осталось всего четыре часа до начала собственной смены. Более тяжелых сорока восьми часов не выпадало на ее долю со времен Далласа. Гейл собиралась спать до полудня, но все ее планы сорвал новый сосед со второго этажа.
Очень красивый и сексуальный новый сосед со второго этажа. С волнистыми черными волосами и глазами необычного сиреневого оттенка. Слабого мускусного запаха кожи которого хватило, чтобы дремавшие в ней женские инстинкты очнулись от спячки.
Но она не нуждалась в этом. И не хотела просыпаться.
Сначала Гейл пыталась объяснить свою физическую реакцию безумной усталостью. Вполне объяснимо, почему пристальный взгляд нового знакомого заставил ее испытать возбуждение. У нее был чрезвычайно трудный уик-энд; за последние шестьдесят часов ей едва удалось выкроить семь часов сна. Она устала как собака. Так чему удивляться, если при виде высокого, поразительно красивого незнакомца, попросившего разрешения воспользоваться ее телефоном, она ощутила приступ желания?
И все же удивляться было чему. Более острой физической тяги она не ощущала ни разу в жизни. Как ни старалась Гейл, она не могла припомнить, чтобы от прикосновения мужской ладони к бедру у нее начинало бурно колотиться сердце. Когда сосед протиснулся мимо нее на кухне, у Гейл чуть не подкосились ноги.
Сомневаться не приходилось: тренер Лавкрафт разбудил ее.
Увы, ни холодный душ, ни чашка дымящегося травяного чая с хрустящими гренками, смазанными ее любимым сливочным сыром с клубникой, не рассеяли подозрений Гейл в том, что ее трудности вызваны не недостатком сна, а недостатком секса.
Когда она остановила машину в тени огромного старого вяза, росшего позади клиники, часы показывали без пяти двенадцать. Гейл заперла свою старенькую «хонду-сивик», обогнула здание и пошла к парадному. Других пациентов, кроме Салли Беркли, у нее не было, да и ту она собиралась скоро выписать. Слава Богу, наконец-то у нее будет время заняться бумажной работой.
Она поднялась по деревянным ступеням старого викторианского особняка, в котором помещалась местная клиника. Медицинский кабинет, сначала занимавший только нижний этаж, был основан шестьдесят с лишним лет назад первым доктором Спенсером. Клиника существовала в течение трех поколений, но старый ворчун, с которым довелось работать Гейл, был последним представителем династии.
Она открыла дверь и вдохнула стерильный запах дезинфекции, к которому примешивался куда более неприятный запах ароматической свечи, горевшей на регистрационной стойке. Регистраторша Ширли только что достала из нижнего ящика стола объемистую полотняную сумку.
— Добрый день, Ширли. Есть какие-нибудь сообщения?
Ширли, одевавшаяся как двадцатидвухлетняя девушка (хотя и Гейл, и Айрин готовы были поклясться, что ей никак не меньше тридцати пяти), поставила сумку на стол, попыталась одернуть подол черной вязаной юбки, туго охватывавшей ее объемистый живот, и театрально вздохнула. В обязанности регистраторши входил прием сообщений и составление расписания. Ни на что другое эта пухлая маленькая блондинка была не способна. Гейл быстро поняла, что требовать от Ширли чего-то большего, чем ответа на телефонные звонки, не приходится. Это означало напрашиваться на неприятности. Если бы хозяйкой здесь была Гейл, Ширли Макар-тур давно канула бы в Лету и на ее месте сидел человек, который мог бы снять дополнительное бремя с плеч Айрин — дипломированной медсестры, которая работала с доком Спенсером уже двадцать пять лет. Однако последнее слово было не за Гейл. По каким-то загадочным причинам Ширли нравилась сварливому старому Спенсеру.
Как и девяноста восьми процентам мужского населения Оуквуда, с досадой подумала Гейл. Видимо, таланты Ширли просто не могли найти себе применения в клинике.
Еще два месяца, подумала Гейл. Она толком не знала, куда направит свои стопы по окончании контракта с правительством. Ясно одно: она примет предложение, которое поступит из большого города, где можно будет смешаться с толпой. Пока что Гейл выбирала между Нью-Йорком, Бостоном и весьма заманчивым предложением небольшой частной больницы в Майами, предусматривавшим возможность со временем стать ее совладелицей. Поскольку Гейл привыкла к побережью Атлантики, она решила, что предпочитает восток западу, и постепенно начала думать, что ей нравятся снежные зимы. Если так, то о Майами следует забыть. И все же Гейл не была уверена, что готова сделать окончательный выбор.
Ширли положила перед ней стопку сообщений и выплыла из-за стойки, обдав Гейл запахом сладких духов.
— Меня пригласили на ланч. — В ее карих глазах читалось нетерпение, и она выскочила за дверь еще до того, как Гейл успела просмотреть карточки.
Ничего особенного, решила она. Разве что звонок из окружной лаборатории, куда были посланы анализы Салли Беркли.
Гейл хотела узнать результаты анализов, но тут кто-то позвонил в дверь. Она подняла взгляд. Ее сердце сначала сжалось, а потом зачастило так, что монитор тут же издал бы тревожный сигнал. Все в городке знали, что с двенадцати до двух клиника закрыта.
Все, за исключением нового жителя Оуквуда… невероятно сексуального Эндрю Лавкрафта.
Глава 3
Эндрю не думал, что в обстановке клиники может быть что-то эротичное, пока не убедился в этом на собственном опыте. Хлопок винного цвета играл в прятки с соблазнительными формами его соседки. Но он не считал себя специалистом в данном вопросе: информации для окончательного решения было недостаточно.
Когда он остановился перед стойкой регистратора, Гейл оторвалась от каких-то розовых листочков и подняла глаза.
— Клиника открывается в два часа, — сказала доктор Нортон.
Она сдвинула брови, и все же в ее взгляде было достаточно любопытства, чтобы Лавкрафт ощутил прилив уверенности в себе.
Она тоже возбуждала в Эндрю любопытство, не имевшее никакого отношения к его работе. Последние два часа он думал лишь о том, чтобы прикоснуться к этим соблазнительным формам, не прикрытым тканью. Лавкрафта одолевали фантазии.
Фантазии, которым не следовало давать воли.
Фантазии, от которых начинало ныть тело.
Он широко улыбнулся и протянул ей пакет из белой бумаги.
— Я подумал, что в долгу перед вами. Поэтому решил заехать и поблагодарить вас за то, что помогли соседу.
На лице Гейл были написаны недоверие, любопытство и осторожность, но главным образом интерес. Это и было самым важным. От внимания Эндрю не укрылось то, как крепко она стиснула спинку стула. Она явно пыталась сосредоточиться и отвлечься от своих мыслей… О чем? Может быть, о нем? Об утреннем соприкосновении их тел? О том, как его пальцы прижались к ее бедру, а ляжки на мгновение прильнули к ягодицам?
У нее было множество причин для осторожности, но инстинкт подсказывал Эндрю, что опасения доктора Нортон объясняются внезапно вспыхнувшей в них физической тягой друг к другу, а не подозрениями относительно того, что он делает в Оуквуде. Лавкрафт был обязан установить с ней как можно более близкий контакт, а для этого требовалось устранять одно подозрение за другим, пока Гейл не проникнется к нему полным доверием.
