— Тебе бы запереться в своей комнате от стыда, — заявила Марджери.
— Мне нечего стыдиться, — отрезала Джэнет.
— Мой сын всегда был здоров.
— Ваш сын слишком много ел и пил.
— Ты была ему никудышной женой.
— Я подарила ему наследника.
— А потом отравила его отца!
Джэнет заставила себя выдержать злобный взгляд свекрови.
— Это я теперь владетельная графиня Лохэн и не потерплю подобных обвинений!
— Ну, это мы еще посмотрим, — пригрозила Марджери. — А ведь говорила я сыну, чтобы не женился на якобитке-бесприданнице!
— Но он женился. А то, что он не унаследовал мои земли, так это не моя вина — обратитесь с жалобой на его светлость герцога Камберлендского.
— Шлюха!
— Если вы еще раз употребите подобное слово, то покинете Лохэн навсегда! А сейчас меня ждут неотложные дела.
Гордо вскинув голову, Джэнет направилась в кухню, но, как только поняла, что Марджери уже не может ее видеть, прислонилась в изнеможении к стене. Она не любила ссор, но хорошо понимала, что свекровь — опасный враг и сделает все возможное, чтобы ее погубить. Однако она этого не допустит. У нее на руках четверо маленьких детей, и в своей ответственности за них она почерпнет силу и выдержку. Она достаточно долго проявляла слабость. Больше этого не случится.
Нил всячески ругал себя за глупость. Зачем он поехал? Он, конечно, опоздает на похороны. Но слухи об отравлении… Они дошли и до него, и Нил не мог не отправиться в Лохэн. Девушка, которая когда-то так нежно его любила, не могла бы убить человека. Он понимал также, что у Джэнет, родившейся в якобитской семье, сейчас очень мало друзей. А он, во всяком случае, может предложить ей дружеское участие.
Нил запретил себе думать о более нежных чувствах. Ведь ничто не изменилось — кровь у него все такая же порченая, и он никогда не сможет жениться. Однако помочь Джэнет он обязан. Он знает, что такое жить среди врагов.
Да и Рори недаром преподал ему урок чести.
Так или иначе, Нил попросил своего управляющего, Джока, взять на себя все хозяйские обязанности в Брэмуре на время его отсутствия. Джок был удивлен, но согласился, и Нил снова оседлал коня. Он знал, что Джэнет ему не обрадуется, но она действительно нуждалась сейчас в помощи. Да, она может от нее отказаться, но его долг — предложить.
Интересно, приедет ли Камберленд? Нил питал к нему отвращение, но герцог хорошо относился к новому маркизу Брэмуру из-за своего любимца Рори, а это могло сослужить хорошую службу Джэнет.
Нил иронически улыбнулся. Поразительно, как Рори сумел обвести Камберленда вокруг пальца! Герцог и не подозревал, что человек, которого он осыпал наградами, — на самом деле его главный враг. А сейчас Рори уже в колониях и, наверное, снова кого-нибудь водит за нос. Ему это прекрасно удается. И вообще, он процветает…
Однако настало время и ему, Нилу, появиться на авансцене!
В день похорон большой зал Лохэна был переполнен. Джэнет стоически выдержала печальную церемонию прощания — стоицизм она обрела в последние несколько лет. По традиции, она не должна была присутствовать на погребении — женам надлежало оставаться в доме и готовить поминальный стол. Однако она горевала. О том, что могло быть и чего не было. О своих разбитых надеждах и мечтах. И даже о том, что жизнь Аласдэра оборвалась так бессмысленно и глупо. Она печалилась о девочках, потому что им долго придется носить траур. У нее самой было черное платье, оставшееся с похорон отца, а для девочек поспешно сшили три простых платьица. У Джэнет сердце кровью обливалось, когда она смотрела на трех маленьких сестренок в черном — такими они казались печальными и растерянными. Первое, что она сделает, так это возьмет им другую няню.
Благодарение богу, что скоро хотя бы все гости уедут.
В большом зале стоял тяжелый запах забродившего эля, пота немытых тел. Джэнет вышла из дома немного подышать свежим воздухом.
Скорбящие и любопытствующие соседи все еще прибывали. Вот подъехало несколько человек; она приветствовала их и пригласила подкрепиться. За ними следовал одинокий всадник. Джэнет машинально улыбнулась ему — и внезапно остолбенела. Сердце тяжело забилось в груди. Не может быть!
Джэнет захотелось убежать. Не надо, чтобы он заметил, как она постарела, какой стала худой и бледной. Но всадник подъехал прямо к ней и спешился.
— Графиня, — поклонился он и негромко спросил: — Джэнет, вы здоровы?
Он был такой большой, что просто подавлял ее. Однако мягкий тон голоса обезоруживал. И в первый раз за долгое время она почувствовала, что вот-вот заплачет. Даже не подавая ему руки, Джэнет внезапно ощутила тепло его ладоней.
— Мы вас не ждали, — сказала она, стараясь говорить сдержанно и холодно.
— Мне захотелось выразить вам сочувствие, — помедлив, ответил он.
Джэнет хотела было отвернуться, но и пальцем не смогла пошевелить. Когда же она видела его в последний раз? Он тогда поцеловал ее, сказал, что завтра же поговорит с дядей, но на следующий день не пришел. А потом она получила от него ужасное письмо…
Вид у Нила был утомленный с дороги: волосы упали на лоб, а темные глаза глядели устало, рот был крепко сжат. Впрочем, так бывало всегда, но при этом он никогда не казался ей способным на грубость и жестокость. Хотя с ней он поступил очень жестоко.
Джэнет отвела взгляд — она не могла смотреть ему прямо в глаза.
— Добро пожаловать. Все в большом зале. Там накрыт стол, — пригласила она его, как того требовал обычай гостеприимства. А сердце в груди билось глухо и неровно.
— Благодарю, — тихо ответил Нил.
Джэнет в отчаянии сжала кулаки. Она не находила слов и стояла как вкопанная. Почему, ну почему его присутствие так волнует ее после стольких лет разлуки?
— Выражаю вам свое соболезнование по случаю смерти вашего мужа.
И тут Джэнет посмотрела ему в лицо. Оно было твердым, словно гранит. Но у него и прежде бывало такое выражение. И смягчалось оно, только когда она ласково гладила его лицо пальцами… Джэнет вздрогнула при этом воспоминании. Господи, какая же она была тогда безрассудная! Но теперь с безрассудством покончено навсегда.
— Теперь у меня есть дети, — сказала она. Необходимо было прервать тягостное молчание и вынести его немигающий взгляд.
— Да, я слышал.
— До вас, наверное, дошли и некоторые слухи о причинах случившегося?
— Да, кое-что я слышал, но не поверил.
— Таких, как вы, немного.
— Но, может быть, все-таки больше, чем вы думаете.
«Что бы еще сказать?» — мучилась Джэнет. Ее уже не бил озноб. Напротив, ей вдруг стало жарко — от сожалений, от смущения, от внезапно вспыхнувшего желания, которое таилось в ней все эти годы. Господи, помоги, и она ощущает все это в день похорон мужа! Да, она проклята богом от рождения, не иначе. Неожиданно глаза ей застлали слезы — первые с тех пор, как умер отец, — и она резко отвернулась. Пусть он считает ее невежливой, ей все равно. Главное сейчас — как можно скорее уйти.
