– Ну как, удалось тебе вздремнуть, папа? – бодро осведомилась я, наклоняясь, чтобы поправить сползший плед.
– Увы, любимое порождение моих чресл, сон уже давно покинул меня.
– Мы это исправим. Горячее молоко вечерком и, быть может, тихая спокойная музыка.
Я похлопала его по плечу, отец скривился от боли.
– Что у тебя там?
– Ничего такого, что могло бы свести меня в могилу. – По тону можно было решить, что он об это бесконечно сожалеет. – Просто потянул мышцу.
– Каким образом?
– Спускался на эскалаторе и на мгновение поставил чемодан, чтобы размять руку, когда сзади ко мне подошли двое парней, и один из них, толстый верзила, меня толкнул.
– Какой ужас.
– В этом суетливом мире часто случаются подобные происшествия. – В голосе папы звучало благородное смирение. – А второй тип, ростом поменьше, коренастый, вместо того чтобы помочь, попытался схватить чемодан. Вот тогда-то я и потянул плечо, пытаясь вцепиться в перила. Но ему пришлось ещё хуже.
– Кому?
– Тому, кто меня толкнул. Я промахнулся мимо перил и ухватился за его руку. Видимо, он потерял равновесие, потому что ни с того ни с сего вдруг кубарем полетел вниз, колотя головой по ступенькам.
– Он не пострадал?
Отец вздохнул.
– Нисколько. Когда я доехал до конца эскалатора, он уже преспокойно прыгал на одной ноге.
– Не хочешь принять пару таблеток аспирина? Это уменьшит боль.
– Нет на земле лекарства, которое способно исцелить мои страдания.
– А почему бы нам не выпить бренди? – Бен подтолкнул меня к столику с напитками и под незатейливое звяканье графинов и стаканов прошептал: – У него явная склонность к театральности. Только не воспринимай это как критику. Для тестя это замечательная черта.
– В которой нет ничего удивительного, – прошипела я в ответ. – Папочка всегда таким был. Однажды он ехал в лифте с Лоуренсом Оливье, и это очень сильно на него повлияло.
Осознав, что слабая рука отца не в силах удержать бокал с бренди, Бен подложил под локоть подушку.
– Вот так! Ваше здоровье! – сказал он, осторожно чокаясь с неожиданно обретённым тестем. – За ваш приезд и наше знакомство, папа. Или мне лучше называть вас Морли?
– Лучше Морли, Ден.
– Бен.
– Да? А я всегда считал, что ты Деннис.
– У меня ужасный почерк, – поспешила сказать я, и Бен быстро согласился:
– Отвратительный!
– Звучное библейское имя.
С печальным видом отец сделал большой глоток бренди.
– Какое? – Судя по всему, Бен тоже начал тревожиться.
– Бенджамин.
– Вообще-то его полное имя Бентли, – уточнила я. – Его назвали в честь машины богатого родственника. Мамуля Бена откровенно призналась мне, что тем самым она рассчитывала на упоминание в завещании. Но этого не случилось. Что, впрочем, не имеет значения, поскольку нам неслыханно повезло – дядюшка Мерлин завещал нам этот дом.
– Кто-кто?
– Ещё один родственник с маминой стороны.
– А-а!
– Папа, – осторожно начала я, подхватывая бокал с бренди, готовый перевернуться ему на колени, – ты ведь помнишь маму?
Отец встрепенулся и недоумённо посмотрел на меня:
– Конечно. Замечательная женщина, соль земли. У неё были чудесные волосы соломенного цвета.
– Рыжие.
– Пусть так. Ах, воспоминания, какая от них мучительная сладость! Но нет смысла горевать. Время слепо движется вперёд, и я должен жить настоящим. – Он устало перевёл себя в вертикальное положение. – Настала пора познакомить вас с Харриет.
– С кем?
– С той, кто придаёт невыразимую муку каждому мгновению, когда я бодрствую.
– Папа, ради бога, перестань говорить так, словно ты играешь роль в любительской постановке. – Хорошенько встряхнуть его мне помешало лишь то обстоятельство, что мои руки отчаянно дрожали. – Кто такая Харриет? И где она? – Я поспешно выглянула в окно, но разглядела лишь сплошную темень. – Ты оставил её в машине?
– Она в моём чемодане, что стоит в холле, Жизель. – Пока отец короткими рывками поднимался на ноги, лицо его сияло, словно солнечный диск, пробудившийся после долгой суровой зимы. – Может, дорогой Воксхолл соблаговолит налить мне ещё, пока я буду за ней ходить?
– Забавный мужик твой отец, – буркнул Бен.
Глава третья
– Забавный? Убийца-потрошитель – забавный? Что скажут соседи? – прошептала я.
У меня подгибались колени, пришлось даже схватиться за дверную ручку, чтобы не соскользнуть по двери, которую отец, выходя из комнаты, закрыл с таким видом, будто собирался окликнуть первую подвернувшуюся повозку для осуждённых на казнь. – Знаешь, я часто видела в фильмах, как в комнатушке убогого пансиона изверг с обходительными манерами кромсает на куски несчастную женщину и складывает её в чемодан.
– А впоследствии благоразумно забывает свою поклажу на каком-нибудь лондонском вокзале.
– Не удивительно, что у него такой чемоданище.
– У твоего отца нет постоянного места жительства, Элли. Вот, дорогая. – Голос Бена доносился сразу со всех сторон. – Глотни ещё бренди, чтобы успокоить нервы.
– А я его ещё и не пила.
– Тем более должно помочь.
– Что ж, не будем забывать, что для отца это ещё в новинку. – Я отпила из стакана, который Бен поднёс к моим губам, чувствуя себя почти такой же набожной, как если бы в ясное и безмятежное воскресное утро причащалась в церкви Святого Ансельма. Затем пересекла комнату, чтобы рухнуть на стул и с силой пнуть ногой подушечку. – По крайней мере, мы должны надеяться, что бедняжка Харриет была первой.
– Элли, у тебя разыгралось воображение.
– А ты бы предпочёл, чтобы я спокойно вязала?!
– Вообще-то нет. – То, как Бен содрогнулся, можно было почувствовать даже на другом конце комнаты. – Ты связала мне самый замечательный в мире свитер. Достаточно натянуть один рукав, и можно смело забыть дома жгут для остановки кровотечения. Но я предпочёл бы, чтобы ты занималась тем, что тебе нравится.
– Например, мечтала о том, как оформлю фамильный дом лорда Гризуолд? Об этом забудь. Заказ пропал, не начавшись. Когда пойдут слухи о расчленённой Харриет, мне и ногой не позволят ступить на освящённую землю, где некогда стоял монастырь.
– Элли, ты же не веришь во всю эту чушь, которую несёшь.
– Ну, – уклончиво ответила я, – может, действительно несколько смело утверждать, что папа искромсал её на отдельные части и засунул в чемодан. Он никогда не мог даже яйцо разбить без посторонней помощи.
